Тем утром желтой мягкой глины было более чем предостаточно. Я вылепил рыцаря. В левой руке он держал щит, в правой — булаву, но сама фигурка выглядела непропорционально, и булава была слишком большой. Я сжал фигурку в кулаке, так что глина начала просачиваться между пальцами. И попытался вылепить по памяти двуствольное ружье моего дяди. Но это было бесполезно, никто бы не смог догадаться, что такое вообще получалось в моих руках. Раздраженный, я догадывался, почему у меня ничего не выходило. Краем глаза я улавливал чье-то мерцание, которое я наблюдал тогда в первый раз за пределами сарая. Страх сменило раздражение. Мне предстояло узнать, кто или что это было. Я успокоился, сфокусировался на горизонте, где высокие деревья позади школы агрономии разрезали небо, и какое-то время удерживал свой взгляд на этой точке. Я резко переместил взгляд в правый угол своего поля зрения. И увидел его! Все произошло очень быстро, однако этот момент продлился куда дольше, чем все остальные, этих секунд мне было вполне достаточно, чтобы довольно хорошо разглядеть этот образ.
Передо мной стоял человек неопределенного возраста. Я видел не какие-то очертания, а всего человека целиком, живого, пристально смотрящего на меня. Его длинная борода доходила почти до самого пояса, на голове сияли белокурые волосы, а щеки были розового оттенка, как у здоровых деревенских детей. В нем ощущалась некая строгость, я бы даже сказал суровость, характерная для почтенных пожилых людей с обширными знаниями. Тем не менее, его глаза улыбались. Затем, словно подвешенный за шелковые нити, он проскользнул на край моего поля зрения, где я больше ощущал его присутствие, нежели видел его самого.
Я замер в оцепенении, мысли летали сами по себе. От рабочих моей бабушки, а также от Пенги, кузнеца, я слышал много историй о привидениях, вампирах, сосущих кровь из взрослых и детей, о ворах, которые прячутся ночью под кроватями благородных людей в ожидании того, что, как только домочадцы пойдут спать, они смогут их зарезать, расчехлив свои ножи. Ночами, когда я не мог быстро заснуть, эти картинки крутились у меня перед глазами, так что пересыхало во рту, а кровь стучала в ушах. Но в тот момент не было ни страха, ни дискомфорта. Я был настолько поражен, будто внезапно перед моими ногами разошлась земля, но вскоре мое удивление сменило спокойствие.
Я снова начал лепить солдатиков, но на этот раз они стали получаться куда лучше. Я вылепил лошадей, тянувших двухколесные колесницы. Даже индийские наездники, и те получались весьма неплохо. Обычно основные проблемы были с лошадьми. У некоторых тело получалось довольно коротким, массивные ноги, сгибаясь под весом наездника, больше походили на ноги свиней. Но теперь передо мной были замечательные фигурки лошадей с изящными и в то же время крепкими ногами. От всего этого я получал неимоверное удовольствие. А затем — и теперь внимание — я вылепил фигурку самого себя. Получилась забавная глиняная фигурка мальчика с короткими расставленными циркулем ногами и головой без шеи, крепившейся почти сразу к плечам. Тем не менее, в этой фигурке чувствовалось некоторое напряжение, как у натянутого лука. Моя глиняная копия была немного наклонена в правую сторону, словно я пытался увидеть что-то таинственное. Мои руки быстро лепили глину, не останавливаясь ни на минуту, и в моем сознании было лишь удивление от того, что я созерцал свое творение.
