Гришки и Вовки не было. Я попросил мужика-возницу найти Файду, чтоб тот организовал фельдшера или кого-то подобного.
Примерно через час явился Мирон. С фельдшером, с подводой.
Довид лежал без ясного сознания. Прибежали хлопцы с халвой. С порога кинулись к деду угощать. Обмазали его всего, пока я их не отогнал с объяснениями, что дедушке плохо по здоровью и надо соблюдать тишину.
Зусель выглядывал из-за занавески с непонимающими возгласами.
Я попросил его подойти ближе к Довиду.
Зусель не подошел. Уцепился за материю и тянул, тянул вниз, пока веревочка не порвалась и он целиком не закрылся дырявой ряднинкой. С-под нее он продолжал свои непонимания, срывался на крик. Но не молился. Точно, не молился. Молитву я б различил.
Вовка и Гришка сидели рядком. Кулек с халвой растерзался у них на коленях, и они тыкали туда пальцами. Потом слизывали.
Довида погрузили на подводу и повезли в больницу.
Я не поехал. И Файда не поехал. Я засомневался, может, надо б проследить.
Файда довольно заверил:
— Если я приказал, исполнят все в лучшем виде. Мы там только мешать будем. Медицина! Я знаю. Я в госпиталях повалялся. Вы тут заночуете, товарищ Цупкой? Если нет, я к себе хлопцев заберу. Зусель останется. К нему позову соседку. Не волнуйтесь.
— Заночую тут. До выяснения.
Гришка с Вовкой долго перешептывались перед сном.
Гришка спросил, что с ними будет, если дед умрет.
Я сказал, что Довид будет жить, пока они вырастут. У меня сведения.
Хлопчики заснули.
Я пошел за занавеску к Зуселю. Он лежал с открытыми глазами.
Адресуюсь прямо к нему как к нормальному и говорю вполголоса:
— Видишь, Зусель, как получается. Довид в больнице. Положение шаткое. Ты осознаешь?
Говорил я фактически без надежды на взаимность.
Но Зусель ответил шепотом:
— Зачем ты меня выкопал?
Я растерялся. Не от его звуков. Притом связных. От смысла вопроса.
Зусель продолжал:
— Выкопал, а жить не даешь. Малке не дал. Довиду не дал. Ты лучше мне не дай.
— Зусель, ты что, придурялся? Можешь говорить?
— Трохи могу. Не хочется. Зачем ты меня выкопал?
Я молчал. У Табачника в мозгах перевернулись произведенные мной действия. Он их с загробной, с подземной стороны оценивал. Я его закапывал. А он запечатлел, что откапывал.
— Ладно, Зусель. Спи спокойно. Довид оклемается. Утречком с тобой поговорим. Гроши куда задевал, про которые Малка меня замучила? Надо вопрос закрыть.
Зусель не ответил. Глубоко дышал. Спал.
Если б он так глубоко и сильно дышал, когда я его закапывал, разве б я его в земле оставил? Ни за что.
