Пусть знают историки: этот
в истории был прецедент!
Не просто родиться поэту,
особенно — в нужный момент:
отечеству нужный,
народу,
а не эгоисту-себе!
Поэтому долго на роды
не шел я,
в засаде сидел.
Я слышал:
гремит канонада,
но сдерживал ярость и прыть.
Инстинкт мне подсказывал:
надо
поближе врага подпустить!
Октябрь сорок первого!
Рвется
к столице фашистов орда!
Я понял: рожаться придется
сейчас иль уже — никогда!
Пошел я вперед, понимая:
назад отступления нет!
Кричал не «уа!», а «ура!» я,
когда выбирался на свет!
...Я скромен. Зачем нам хвалиться?
Пускай нас оценит народ!
А все же враги от столицы
когда побежали?
Вот-вот!
Источник: [1]
Я как глухарь, я ничего не слышу...
И я трублю...
о том, что я люблю.
Ты любишь ту, в соседнем переулке,
хвост крендельком, в движениях игра.
Идем. Дрожь нетерпенья мне слышна,
и поводок — о пес мой, будь мужчиной! —
натянут, как дрожащая струна.
Вадим Сикорский
Быть неоригинальным не рискуя,
по-своему любил я женский пол:
как лось — трубя и как глухарь — тоскуя,
и что ж от женщин слышал я? «Осел!»
Не понимали, на смех поднимали,
принюхивались даже: может, пьян?
Счастливей был в любом своем романе
мой лучший друг по имени Роман.
Его такая сука полюбила!
Мой милый пес! Среди твоих подруг
так много всяких и невсяких было,
что даже позавидовал я вдруг.
В любви — искусстве, так сказать, важнейшем —
достиг ты, Ромка, большей высоты.
Вот почему любить хочу я женщин
не как олень, не как глухарь, — как ты!
Гляжу, запоминаю: вот в охапку
схватил ты шавку, с толку сбив и с ног.
Вот у столба изящно поднял лапку.
(В балет тебя бы, Рома! Ты бы смог!)
Дворняжка, как дворянка, возмутилась,
но ты лизнул ее проворно в нос
и что-то ей шепнул... Она смутилась!
Ну, я с тобою! Будь мужчиной, пес!
Источник: [1]
...Ведь я живу уже тысячелетье...
Приходил «не этот», уходил «не тот».
...Примял, как веточку, к земле.
«Руки вверх!» — и я сдалась.
...Без тебя я умираю,
но от тебя бегу, бегу.
Бегу. И все-таки попала
в твои силки.
Дина Терещенко
Мне исполнилось тысячелетье,
а ведь не дашь и столетья! —
всех товарок моих с Магнитки,
как увидят, берут завидки.
Ах, Магнитка!
Презренье к нарядам,
поцелуям, цветам и помадам!
Ах, влюбленность моя —
в первый раз! —
в гегемона — рабочий класс!
Сдала я... Прости, Магнитка,
но любить целый класс — это пытка...
И теперь я люблю персонально,
безыдейно, предельно страдально.
Да поклонники — жуткий народ! —
тот «не этот», этот — «не тот»...
Кто целуется только над кручей...
