— А я была ужасно влюблена в Реку Рафаэля; как кошка; как в голливудского актера. Расмус — он же как рыцарь средних веков; честь, истина, красота, умереть за идеалы; а мне хотелось увидеть Рим…
— Увидела? — он хотел убить её.
— Нет; мы поругались на границе Чехии; он сел в один грузовик, я — в другой; и застряла там в Карвине; работала официанткой, няней на дому… Дивная жизнь была…
— Гель-Грин тебе не нравится; дыра?
— Гель-Грин — это город моего брата; Жан-Жюль — как еще один Расмус; и Рири Тулуз, ты еще с ним не знаком; они все на одно лицо; только Анри-Поля я по-настоящему не выношу, гель-гриновское божество; бегают вокруг него, как щенки; так и разговариваю только с Тонином…
— О будущем? — он возненавидел её такую — вдруг открывшуюся комнату, полную мусора, заплесневевшей еды, разбросанных чулок и переполненных пепельниц в форме голых женщин.
— О рецептах, — и она выбросила окурок прицельно в море — как монетку; «здорово, — думал он, — вот и поговорили»; шли и шли молча; а потом она у самого «Счастливчика Джека» поднялась на цыпочки, вздохнула и поцеловала в щеку — словно подарок вручила, за который страшно волнуется; «не сердись, — говорила улыбка Бузинной Матушки, — прошло столько лет; а ты тоже делал ошибки»; и ошибки — это не Свет и Цвет; и он ляпнул неуклюже:
— А ты знаешь, что Расмус влюблен в Лютецию?
— Ой, бедняга, — словно и не родной брат вовсе страдает, — у неё же парень есть; в Коста-Рике, переводчик с испанского; они письма пишут слезливые, обмениваются сушеными цветами.
— Что же делать?
— Пить много чая, — и они поднялись по лесенке к «Счастливчику Джеку»; было уже три часа ночи; «а что, Тонин здесь и живет?» «конечно; в маленькой подсобке»; она позвонила в колокольчик, снятый, как узнает позже Стефан, с того самого «Сюрприза» Джека Обри; и Тонин открыл дверь, заполнив проём сразу как-то целиком, как кринолин.
— А, за мальчишкой пришли; ну, проходите; и не спится же всем в эту ночь; Расмус Роулинг опять маяк чинит; забрал инструменты мои старинные, — Стефан прошел мимо него с трепетом, Тонин и вправду походил на тот маяк на косе, — вон, в окне видать, — но увидел сначала Света, тихо сидевшего на полу на подушечке и рисовавшего; нос в акварели, губы — он всегда совал кисточку в рот; он поднял голову, узнал отца в свете маленькой лампы, стилизованной под керосинку; «Свет, ты так напугал меня»; сел рядом, просто на пол; а Гилти подошла к окну и стала смотреть, грызя ногти; не всё так просто с её братом — люблю не люблю; сложность соответствовать; сложность бытия; Река и Расмус — грани существования; Тонин вернулся к своей модели — сорокапушечному фрегату с красными парусами; капроновые нити для такелажа.
