Схлынул августовский напор пассажиров. И первого сентября, когда улицы осветились белыми фартучками и рубашками учеников, когда расцвели букетами и галстуками, я уехал.
Ехать было не так долго, но много пересадок. Поездом (в нем все дружно ругали оставленный город), потом автобусом (в нем было уже лучше, чем больше трясло, тем больше сплачивались пассажиры), потом еще одним автобусом (местным, в котором почти все были знакомы), потом долго ждать теплохода.
На причале толпились студенты, отправляемые в колхоз в первые дни учебы. Не видевшись лето, они были преувеличенно веселы. Высокий, обволосатевший парень громко намечал жертву своей неугасимой любви. В стороне сидела девушка, внимательная ко всему, но не задействован-ная общим шумом. Парень разлетелся было и к ней со своим предложением, но обрезался, она, посмотрев, ничего не ответила.
Меня насмешила цыганка. Видимо, она так давно жила в этих краях, что стала окать. Слушать, как цыганка, водя пальцем по ладони, говорит, нажимая на "о", было смешно. "Ты живешь плохо, будешь жить хорошо через большую беду. В церковь пойдешь, церкви не будет, кладбища не будет, будет женщина, не бойся, денег себе не бери и мне не давай".
Подошел опоздавший теплоход. После сокращенной стоянки и энергичной посадки загремела гитара, поплыли назад заваленные черным лесом изгибы берегов.
День стоял пасмурный. Шел мелкий дождь. К вечеру свежело. Речная чайка летела за нами и, не боясь отравления, грелась в газах выхлопной трубы.
Девушку, на которую я невольно поглядывал, все-таки увели. Посадили рядом с ревнивыми студентками и чем-то угощали. Гитара все брякала, ей подпевали, например, такие слова:
Попробуй не страдать,
Попробуй не влюбляться,
Попробуй не гулять,
Когда тебе семнадцать.
Или: "Где-то за городом очень недорого папа купил автомобиль". Или и вовсе все разом начинали кричать мелодию. Один ритм долго сидел в памяти моего слуха, но на бумаге его не передать. Они его, рискуя коллективно охрипнуть, отлаяли после команды волосатого парня.
Чайка отстала. Показался причал. Студенты разбирали вещи, перекликались. Теснясь на трапе, я слышал, как сзади спрашивали:
- Вы придете на танцы?
Матрос разорвал билет, я был свободен.
Два мужика сидели на берегу. Один говорил другому: "Знаешь, сколько у меня денег было?" - "Сколько?" - "А вот в самом бы лучшем ресторане посуду бы всю перебил и хватило бы заплатить".
3
Конечно, не два километра, а все пять отшагал я под теплым дождичком, пока не поднялся на гору и не озрел окрестности. "Как выйдешь сосняком на гору, то слева засверкает озеро и на нем белые паруса рыбацких лодок, но ты туда не ходи, прямо будет большая деревня, бывшее село Кузнецово, в него тоже не ходи, а иди постепенно вправо и вниз".
