- Куда?
- Кто его знает.
- Баба Маня,- воскликнул Евланя,- не в твоей воле меня презреньем наказать. Баба Маня вздохнула.
- У вас правда семеро детей?
Трезвея, мы переходили на "вы".
- Да,- Евланя отсел, откинулся.- Семеро. Маленькие грудь сосали, подросли - воровать научились.
Он непонятно усмехнулся, показывая, что, может, пошутил, а может, нет.
- А вот, кстати,- пора было и мне что-то рассказать.- Баба Маня, вот слушайте. Печатали одну книгу, и там была строчка: "И сказал им: "Веруйте". Вот. А наборщик одну букву перепутал, корректор, ошибки проверяет, проверяла, а ей в это время лукаво подмигнули, и пропустила. Так и напечатали. Стали читать, читают: "Воруйте".
- Тут бесы, тут ангела,- сказала баба Маня,- тут Бог, тут черт. Так и давятся. Вот тоже расскажу. Это еще когда было, когда церковь стояла Благовещенья, и я слышала про первый грех. Бог Адаму и Еве наказывал: вы с этого дерева не вкушивайте - и ушел. А леший в образе говорит: не слушайтесь. Бог боится, что вы поедите и станете богами. Они и захотели стать богами. Бог вернулся, они уже - готово - согрешили и сидят, лопухами прикрылись. Бог тогда выселил их на землю. И туда же повалились и лешие, и ангела, и черти. Так много валилось, что три дня не было видно солнца. И стали везде лешие: овинник, карманушка, банник. Посуду мыть,- оборвала она себя.
- Давайте и мы займемся делом,- предложил я.
- Ты - гость.
- Вот и хочется оставить добрую память.
- Тогда займемся дровами.
Деревенская улица была вся в траве. Перебежавшие через речку козы паслись на ней. Мы шли вдоль пустырей на месте прежних усадеб. Одна заросла лебедой, другая белой, цветущей к осени, крапивой, третья иван-чаем.
Евланя на ходу составлял букет.
- Нарвем букет на пустырях и назовем "пустырник",- сказал он.- Возьмем лебеды, крапивы и кипрея. Не хватает полыни, но она вырастет на месте очередного пустыря. Пустырник же, как известно, помогает от болезней сердца.
- Здесь? - спросил я, показывая на избушку, следующую за пустым мостом.
- Давай уж подальше. До этой баба Маня дотащится.
Увеличивая простор скошенного поля, мы стали превращать в дрова чье-то бывшее жилье.
Работалось легко.
- Дерево беззащитно,- говорил Евланя, когда мы сели отдыхать.- Быстро портится. Ничего нет бессмертного. Я заметил, ты отдельно складываешь наличники, подзоры, деревянных коней, зачем?
- Жалко.
- Еще бы. Когда я однажды топил избой, то бросал в печь деревянные узоры, прямо как варвар. Казалось, из печи доносились стоны, и долго не мог дождаться тепла. Жалел. Сложил оставшиеся и - сказать ли, ведь удобрения были прикрыты пленкой? - взял эту пленку и закрыл узоры. Все равно сгнили. Но ты знаешь, рядом лежал железный культиватор, он соржавел и рассыпался еще быстрее.
