На следующий день Джеймс увидел, как к нему подплывает богато разукрашенная и убранная, не сопровождаемая охраной праху. Молодой малаец на палубе явно собирался пристать к «Роялисту». Он был очень невысок, носил элегантную, слегка старомодную европейскую одежду, а его круглую голову венчал цилиндр с Олд-Бонд-стрит, как бы разрезая темным околышем неправильные черты лица. Джеймс сразу понял, кто это. Он слышал о Бедруддине, одном из тринадцати братьев раджи муды - человеке умном, учтивом и не пренебрегавшем вином. Говорили, что он особенно восприимчив к влиянию иноземной цивилизации и мечтает о дружбе с каким-нибудь просвещенным европейцем, способным помочь ему стать выдающимся монархом. Ведь он, разумеется, тоже рассчитывал однажды взойти на престол. Поскольку о визите никто не объявлял, очевидно, он был неофициальным, поэтому Джеймс принял пенгирана запросто, и тот поздоровался с ним так, словно они встречались накануне на Стрэнде. Вероятно, из некоторой предрасположенности к неожиданностям, Джеймс всегда держал про запас несколько бутылок шампанского. Они устроились в гостиной с панелями из розового дерева - один из немногих предметов роскоши на борту шхуны. Бедруддин говорил на мягком, слегка академичном английском с немного раскатистым «р», так что услуги Уильямсона оказались излишними.
— Не желая оказывать на вас ни малейшего морального давления, я все же признаюсь, мистер Брук, что вы - наш последний козырь. Если вы уедете, - на что имеете полное право, - мятежники захватят весь Саравак и даже Бруней, султанат падет, и начнется всеобщая резня - наступит хаос, который вскоре сыграет на руку пиратам.
— Мне кажется, вы переоцениваете мое влияние.
— Не думаю. Позвольте вам напомнить, что вы представляете здесь империю, целый мир. Одно ваше появление равносильно появлению штандарта. Мятежники устрашатся.
— Этого слишком мало, и я не могу ограничить этим свою ответственность, если мне не доверят командование.
— Вам его доверят.
— Остается узнать, ответит ли войско достаточной преданностью.
Похоже, это задело Бедруддина. Вначале он промолчал и, чтобы выиграть время, вытер носовым платком губы.
— Вы имеете в виду его повиновение - или неповиновение - Макоте?
В ответ Джеймс лишь взглянул поверх своего бокала с шампанским.
— Такие вещи нельзя сравнивать, мистер Брук. Макота занимает в умах людей совсем иное место.
— Ясно. Вы согласитесь быть моим посредником?
— Для меня нет ничего приятнее, - сказал пенгиран и сердечно протянул жесткую, будто кость, ладошку.
