— Что, Алик, неужели не узнаешь? — молвило чучело и расплылось в приглашающую улыбку.
— Извините, — сказал я с акцентом, — я плохо понимаю.
Черт побери, конечно, здесь не Гайд-парк, скопище леди и джентльменов, не привыкших заговаривать на скамейках, но существуют же и элементарные приличия. Я сделал вид, что пропустил ее слова мимо ушей и стал сосредоточенно рассматривать свои ногти.
— Ты что, Алик, совсем охренел? Или уже ослеп?
Акцент явно провинциальный, такие дамочки не гоняют по страницам «Улисса» Джойса, наслаждаясь спотыканиями Леопольда Блума на скорбном пути по Дублину, но они отлично ориентируются в быту и получают в жизни самые аппетитные куски пирога. Я вгляделся в огромную груду мяса, увешанную драгоценностями, но ничего не смог разглядеть — так Амундсен тревожно всматривался в снежную бурю в надежде узреть цветущие пальмы.
— Вы меня имеете в виду? — Я сделал морду удивленной лошади, случайно забежавшей поесть сенца на детской площадке Булеварда.
— Неужели я так постарела?
Это прозвучало угрожающе и заставило меня напрячь до предела всю свою зрительную систему. Но тщетно. Ничего не вырисовывалось, кроме той же самой груды.
— Да Клавдия я, Клавка! — простонала она. — Разуй глаза, босяк ты этакий!
Такое амикошонство встряхнуло меня и даже отбросило на спинку скамейки, по мозгам суетливо пробежал судорожный ток: передо мной была старая подруга Риммы Клава-Мохнатая-Рука.
— Куда ты исчез? Куда пропал? — загалдела она.
— Это целая история… — Я опустил глаза и вздохнул, в агонии думая, как бы улизнуть от давней подруги. — Как-нибудь встретимся вместе с Риммой…
— С Риммой?! — Она даже захрипела.
— Конечно. Я ее еще не видел.
— Ты ничего не знаешь?!
— А что?
— Она умерла…
Я застыл, боль пронзила меня насквозь, первые секунды я даже не сознавал, что произошло.
— Ты не знал?
Римма умерла. Как это произошло? Почему?
— Давай пройдем со мной, здесь не место. Тебе не нужен валидол?
Идти пришлось недолго: прямо за новым театром имени Буревестника (плод незатухающей борьбы внутри театра № i Великой Державы) обнаружилось вполне жилое здание, моя спутница открыла ключом дверь благополучного вида подъезда, поднялась на второй этаж и ввела меня в прекрасно отделанные апартаменты, всем своим видом напоминавшие процветающий клуб. У самого входа в кухне сидел тип в милицейской форме и пожинал борщ, он оторвался от трапезы и сквозь капусту в зубах попросил заплатить за вход пятьдесят баксов.
