Где вы теперь, кто вам целует пальцы?
Живешь ли ты с Сережей, или он уже вышел в люди и вылетел из гнезда? Эта мысль так часто посещала меня, что превратилась в тупую боль, которую я чувствовал, даже не включив мотор воспоминаний, она стала моей частью, словно второе сердце.[14]
Приют моей крошки являл собой банальность средней руки: рецепция с торшерами, диванами, баром и камином, спальня с огромным ложем (словно для Людовика с двумя Мариями-Антуанеттами) и зеркальным шкафом. Кухня, сплошь уставленная и увешанная тарелками и фигурками из фарфора и фаянса, — истинно английский кич, с веками превратившийся в так называемый деревенский стиль.
Как я и ожидал, к нам под ноги выскочило целое стадо хвостатых созданий, остальные мерцали зелеными глазами из всех углов комнат. Я успел заметить, что плошки, расставленные по апартаментам, заботливо наполнены едой, что означало участие в хозяйстве моей субретки и других лиц. При виде королевского ложа во мне вновь проснулись дурные инстинкты, казалось, что с Розмари мы прожили, если можно выразиться не скабрезно, душа в душу многие годы, комната осветилась любовным сиянием, и я подполз к траншее.
Один из котов, словно издеваясь, вцепился тигром в большой палец моей ноги и, урча, стал его облизывать, издавая сексуальное урчание.
Этого еще не хватало! Но как его оторвать? Как вообще вырваться из этой тоски? Открыть Монтеня скуки ради? Выпить бутылку «гленморанджи»? Нарубить дров, разжечь камин, завалиться в кресло, укрыв колени шотландским пледом?
Наконец проклятый кот прекратил свое мерзкое действо и отпустил мою несчастную плоть. Стало еще тоскливее, и я уже жутко жалел, что согласился на поездку с Розмари.
— А не рвануть ли нам в град великого из великих? — предложил я. — Давненько я не бродил по его затертым тротуарам!
«Давненько» означало зарю моей благотворительной деятельности, когда я осваивал свою легенду-биографию с австралийским папой — шекспироведом, понятно, что неделю я проболтался в Стратфорде, дабы мои познания Шекспира не выглядели плодами программы мекленбургского техникума.
Контрагент не возражал, и через двадцать минут мы уже парковались у неказистого вокзальчика Стратфорда.
Городишко выродился в образцово-показательный туристский центр: все вычищено, все покрашено, все рассчитано на кретина. Именно он поверит, что так все и выглядело при Елизавете, якобы почившей девственницей (это возбуждало правителей мира, и они без устали к ней подкатывались).
