обстановка, многие требуют устроить над нами Нюрнбергский процесс и вынести строгие вердикты. Вот идиоты! Впрочем, в Германии они преуспели, и наши бывшие товарищи не успевают отмываться.
— Это все давление тупых американцев, приравнивающих нас к гестапо, — скривился дед, словно уже сел на скамью подсудимых, обняв за плечи Геринга и Риббентропа.
— Теперь это наши союзники и покровители, к их мнению приходится прислушиваться, — мудро заметил Чижик. — Хотя руководство страны понимает, что если всех нас вычистить, то рухнут многие банки и концерны, куда почти все мы, за редким исключением, плавно перетекли после революционных потрясений. К счастью, наше руководство всегда отличалось здравым смыслом и мудростью (сказано было слишком громко и явно для ушей в стене).
— Конечно, конечно! — не без иронии согласился дед. — Удивительно, что никто не сопротивлялся всем этим безобразиям, включая снос памятника Несостоявшемуся Ксендзу!
— Все мы были законопослушны и воспитаны на преданности партии и правительству, какие бы глупости они ни совершали. Вообще-то взвод солдат за десять минут разогнал бы всю эту шайку. Но за ней стоял этот неистовый Роланд с Урала… Правда, никто не в силах был преодолеть сделку с Западом, она прошла на всех уровнях, прежде всего, по линии разведслужб… если бы ты знал, кто все это осуществлял — Чижик хотел еще что-то добавить, но осекся и указал рукою на стены, которые, как известно, имеют уши даже при демократическом режиме.
Чем больше я изучал дедова коллегу, тем меньше он мне нравился, хотя весь его вид излучал доброжелательность и надежность, вплоть до джентльменской «тройки»: удлиненный пиджак с двумя разрезами сзади, свободно сидевшие брюки с тщательно отглаженной «стрелкой», вязаный кремовый жилет, сорочка в крупную клетку, увенчанная малиновым галстуком. Моя развитая сенсорная система ощущала пугающую муть подо всей этой великолепной оболочкой, она подрагивала, застывала, отступала в темные бездны, боясь обнажиться и выдать себя. Чижик был любезен и пригласил нас развеяться в ресторане в старых добрых традициях (я сразу представил, как буду тащить на своем горбу отяжелевшего деда), в этот момент прозвучала мобила, и гость напружинил лицо, придав ему форс-мажорное выражение.
— Не дают дыхнуть, дела и снова дела…
На этом аудиенция завершилась, ресторан нам больше не угрожал, и Чижик благополучно отвалил, избавив нас от очередного коловращения.
