И все это на фоне звенящей пивной рекламы: дефективный Шаляпин с кружкой, выводящий кривым ртом «Эх, ухнем!», полубезумный Циолковский в очках, прикрывавших юродивые глаза, опять же бутылка пива на столе. Апофеоз кретинизма: необъятный бабий зад, заслоняющий экран телевизора в бильярдной… «я вам не мешаю?» — улыбается зад пьющей братве, рожи балдеют от вежливости и страсти, врубаются в «Бочкарев»: «не-е-е-е-т»!!!
В ранней юности я случайно наткнулся на «Мою жизнь» Льва Троцкого, которую прочитал взахлеб и проникся, затем последовали анархист князь Кропоткин и полутроцкист Маркузе. Эти люди мечтали перекроить мир и, главное, бросали жизни на алтарь идей, что выгодно отличало их от сытых и довольных буржуа, крутившихся в моей среде. Когда я прочитал Достоевского, то восхитился одержимостью так называемых «бесов», эти ребята творили зло во имя будущего, а не ради омарового супа или пивного заводика (прости, папа!). Пожалуй, можно сделать последний мазок на собственном неповторимом портрете и перейти к событию, по-своему, судьбоносному.
Лет в восемнадцать, когда мы беспечно ютились в комфортабельной вилле на брегах Москва-реки, раздался звонок в дверь, которую открыл папаша Сергей. Далее последовали невнятные звуки, напоминающие то ли чавканье, то ли поцелуи, то ли возню кудахтавших кур, которых у нас и в помине не было, хотя я всегда призывал родичей завести петуха — будильника по утрам, либо, на худой конец, козу, одаряющую нас целебным молоком. Прильнув к замочной скважине деревянной двери, я увидел в гостиной несколько растерянного отца вместе с поношенным, но еще дородным старцем, очень напоминавшим моего исчезнувшего деда.
На инкрустированном кофейном столике появилась бутылка виски, медленно таявшая в свете догоравшего дня (так написал бы классик). Беседа протекала в сумбурно мозаичном ключе, прыгая от тех дней, когда меня еще не планировали зачать, до бурной современности. Диалоги напоминали замысловатые тексты Джеймса Джойса, через которые я пытался прорваться в детстве, пока, наконец, не осознал полное фиаско своей затеи. Впрочем, при желании можно было сварганить пьесу вроде «В ожидании Годо», где папаша долгие годы ожидает Годо-деда, который почему-то не приходит.
Отец. Это ты? Откуда… зачем… почему… хорошо выглядишь… хочешь виски?
Дед. Ну, здравствуй… (какой-то дурацкий фильм или, как говорили в старину, фильма). Вот, вернулся. (Мог бы и не сообщать, и так все ясно.)
