— А что произошло с копией хранителя?
— Пока мы этого не знаем. Убийца, несомненно, должен был спрятать ее, чтобы не подсказать следствию мысль о подмене Риберы. Не забудь, что преступник не подозревает о присутствии в Борах полиции, как и о том, что мы осведомлены об опасности, грозящей «Третьему королю».
— Послушай, — сказала Катажина, — а ведь эта банда должна была снабдить преступника своей копией! Что если картина, которая висит тут сейчас, и есть та самая копия? Вот и пан профессор говорил, что это гениальная имитация.
Гавроньский закивал.
— Это писал не любитель, клянусь вам! В Европе наперечет художники такого уровня.
— Но кто же украл оригинал? — шепотом спросил Вечорек. — Где он, если «Синдикат» увез нашу копию? Кто опередил всех и повесил вместо оригинала этот идиотский череп? И наконец, кто звонил, чтобы, в соответствии с легендой, возвестить всем о смерти хозяина Боров?
Наступила тишина, которую вновь нарушил Вечорек.
— Жаль, пан профессор, — сказал он жестко, — что вы не помогли хранителю менять картины. Ведь это было бы вполне естественно. Вы посвятили его в суть дела, сообщили о возможной попытке похищения и о том, что мы из полиции. Когда все вышли, вы с ним остались вдвоем — только вы и он. Что было вам тогда же и заменить «Третьего короля»?
— Мы решили подождать, пока все уснут. И в первую очередь — вы двое. По понятным соображениям мне не хотелось, чтобы вы что-то заподозрили.
— Но что вам мешало остаться вместе с хранителем? Вдвоем менять картины даже сподручнее. Один сторожит, а другой занимается делом.
— Не знаю... — растерянно развел руками Гавроньский. — Ума не приложу, почему мы так не поступили. Янас был бы жив, будь я тут с ним... Если бы знать! — Он замолк и поглядел на покойного. — Я бы полжизни отдал, чтобы вернуть время на несколько часов назад.
Но это невозможно. Наверное, то, что я вам скажу, ужасно глупо, но меня тогда просто сморил сон. Здешний воздух всегда так на меня действует. А Владек все равно собирался еще поработать. Он любил работать по ночам, и я не усмотрел во всем этом ничего особенного. Замена картин мне казалась не таким сложным делом. Он же был хранителем, следовательно, мог передвигаться по музею куда бы то ни было днем и ночью, не возбуждая ничьих подозрений.
Вечорек хмыкнул.
— Звучит убедительно, пан профессор, и все же... Хотя у меня нет оснований не верить вам.
— Но все это правда! — чуть ли не с отчаянием вскричал Гавроньский.
