Вильчкевич скорее всего у себя в мастерской, а оттуда и канонаду не услышать. В подземелья не доносится снаружи ни звука. А может, он спит.
— Крепкий же у него сон, — буркнул капитан.
— Да вот, кстати... — Гавроньский повернулся к ближайшей двери и тихонько постучал. Не получив ответа, он нажал на ручку и заглянул в комнату. Вечорек, стоявший рядом, тоже сунул туда голову. Жентара и Марчак молча ждали в коридоре. Младший вытащил из пижамного кармана сигареты и спички. Марчак взял у него сигарету, достал из кармана свои спички, закурил и дал прикурить коллеге.
Комната хранителя была пуста. Судя по постели, аккуратно застланной покрывалом, хозяин Боров сегодня еще не ложился.
— Он наверняка у себя в кабинете, — сказал Гавроньский. — Может, там и уснул. Со мной такое тоже иногда случается. Не далее как на прошлой неделе я проснулся за письменным столом с головой на рукописи. Все мы переутомлены, а до отпуска не один месяц.
Вечорек собрался было задать профессору еще один вопрос, но передумал. Неужели никто из них не слышал звон? Или все так крепко спали? Он ведь даже не знает, слышала ли его Катажина. А вдруг это была лишь его галлюцинация? Но не мог же он галлюцинировать одновременно и одинаково с девушкой, которая была от него так далеко!
Он чуть улыбнулся. Гавроньский заметил его улыбку и недоуменно поглядел на него.
Но тут сзади послышался голос Катажины:
— А вот и мы.
Она и Магда стояли в дверях комнаты. Садецкая все еще была бледна, но тем не менее при виде ждущих ее мужчин попыталась улыбнуться.
— Прошу у всех прощения, — произнесла она окрепшим голосом. — Я вела себя как законченная идиотка. Все это слишком нелепо, чтобы быть правдой. Не может же нарисованный король звонить!
Она вновь постаралась изобразить улыбку, но это не получилось. Вздрогнув, она поплотнее закуталась в халат.
— Я согласен, нарисованным колокольчикам звонить достаточно затруднительно, но тем не менее что-то все-таки звенело.
— Что?! — Гавроньский с удивлением уставился на Вечорека. — Как это? Неужели вы хотите сказать, что тоже слышали этот звон?
Капитан кивнул.
— Ровно в полночь. Я точно это знаю, потому что внизу как раз начали бить часы.
— Самое время для привидений! — Марчак остановился, держась за перила. — Эх, пан поэт, пан поэт. Поэты всегда слышат то, что желают слышать. Это помогает вдохновению. Или наоборот, вдохновение помогает им слышать то, чего нет. Я не знаю, я не поэт. Последние стихи в своей жизни я читал перед выпускными экзаменами, с тех пор много воды утекло.
