Хранитель взглянул на картину. Ярко вспыхнуло пламя в камине, и маленькие колокольчики, украшающие мантию черного властителя, как будто шевельнулись.
— Второй случай куда понятнее, — поднявшись и подойдя поближе к картине, произнес Вечорек. — Молодой князь подсознательно вспомнил о той ночи, когда умер его отец, и о словах старого Яна. Чувствуя, что близятся его последние мгновения, к утру, почти в агонии, измученный болезнью, он мог и впрямь что-то слышать, то есть физически ощутить, что слышит звон колокольчиков. «Третьего короля» он видел сотни, тысячи раз и наверняка неоднократно тщательно осматривал его, особенно после смерти отца. Человек может легко домыслить, как должны звенеть такие золотые колокольчики. Позже, перед смертью, грань между домыслами и явью у него стерлась, тем более, что это произошло на рассвете, и князь лежал совсем один и был так слаб, что не мог даже дотянуться до звонка.
— Верно... — Ванда, темноволосая секретарша музея, подняла голову и уставилась в огонь своими большими, оливкового цвета глазами. — Стоит только поверить в галлюцинацию, чтобы она могла обернуться навязчивой идеей. Люди видят и слышат не то, что творится на самом деле, а то, чего ждут. Обмануть собственные ощущения в момент сильного психического напряжения гораздо легче, чем это кажется, к примеру, нашим полицейским, которым невдомек, почему десять очевидцев уличной аварии могут с величайшей охотой давать показания, но твердить каждый свое.
Катажина собралась было возразить, но вовремя спохватилась. Вечорек лишь едва заметно покачал головой.
— Не стоит винить полицию, — быстро отозвался профессор Гавроньский. — Ведь ее цель — прояснить обстоятельства происшествия, а тут обычно единственный способ — это опрос свидетелей. Я думаю, они не так глупы и отлично понимают, что так называемый «очевидец» часто излагает свои собственные впечатления, не имеющие ничего общего с действительностью.
— Поскольку истина, как известно, есть категория относительная и до конца не познаваемая, — с улыбкой сказал Вильчкевич и закинул ногу за ногу, — мы вправе считать, что именно наша интерпретация действительности наивернейшая. Вот я, к примеру, уверен, что эти колокольчики звонить не могли. Ведь они нарисованные, как же им звонить? Ну, а как может деревянный ящик с проводками и лампами показывать картинки и переносить голоса людей за тысячи километров?
— Что вы хотите этим сказать? — Гавроньский воздел руки, выражая крайнее недоумение, смешанное с негодованием.
