Солдаты хмыкнули, с опаской косясь на Снейпа.
— Дальше будет минное поле! Проходите очень аккуратно!
— Разрешите обратиться, товарищ прапорщик?
— Рядовой Лонгботом? Разрешаю.
— А если наступишь на мину, что будет?
— Если вы наступили на мину, рядовой Лонгботтом, будет стандартная процедура. Придется подпрыгнуть на тридцать метров вверх и распространиться по широкой территории…
Солдаты побледнели.
— Ха-ха, шучу! Ё-мое! Салаги! Мины у вас тренировочные! Наступишь — забрызгает краской! И все.
Послышался облегченный вздох.
— И так три круга! Потом у нас будет обед булочно-бутербродного производства!
Смеющийся Симус шепнул стоящим сзади гриффиндорцам:
— У нас это называли колбасод с бутерброй.
— Еще вопросы есть? Вопросов нет! Занять свои места! Начинать со свистком!..
После третьего круга у несчастных студентов седьмого курса болело все, даже те места, о существовании которых они и не подозревали… До палаток добирались исключительно ползком.
Вечер.
К вечеру все уже немного отошли от страшных дневных переживаний, и кое-где в лагере уже слышался смех, и так как он очень заразителен, то быстро сменил собой уныние, до этого царившее в лагере. Гриффиндорцы развели костер и притащили большие бревна, использующиеся вместо стульев. У Дина Томаса оказалась с собой гитара, которая тут же была показана в деле. Началась уютная лагерная посиделка, к которой позже подтянулись и когтевранцы с пуффендуйцами. Рассказывались страшилки, вспоминались комические события сегодняшнего для, жарились сосиски с хлебом, нанизанные на палочку и, конечно же, пелись песни. Вскоре гриффиндорское собрание стало общелагерным, ибо даже слизеринцы расположились рядом, а потом присоединился и командование.
Тепло огня, шелест листьев, запах леса и сосисок, стрекот сверчков, блики костра — все это настраивало на дружелюбный и спокойный лад.
Шматко поднялся со своего и бревна и направился к Дину Томасу.
— Неплохо играешь. Можно мне вспомнить, как это делается?
Дин протянул прапорщику гитару. Тот взял ее в руки, пальцы сразу же заняли нужное положение. Олег Николаевич тихо перебирал струны, потом уже наиграл определенную мелодию и запел:
— Я просыпаюсь в холодном поту,
Я просыпаюсь в кошмарном бреду:
Как будто дом наш залило водой,
И что в живых остались только мы с тобой…
И что над нами километры воды,
И что над нами бьют хвостами киты,
И кислорода не хватит на двоих.
Я лежу в темноте…
Слушая наше дыханье, я слушаю наше дыханье,
