— Может быть, я могу чем-то помочь?
— Нет, — резко ответил Павел и сделал движение рукой, словно бы закрывая несуществующую дверь и отгораживаясь от моей назойливости.
Я виновато улыбнулся: было бы глупо обижаться на эту резкость. Ему приходилось в сто крат тяжелее, чем мне: чьи-то судьбы легли тяжелым бременем на его плечи. Он не имел права ошибаться, так как его промах позволял безнаказанно уйти преступнику и таким образом рождал новую потенциальную трагедию. Ценой ошибки могла стать чья-то жизнь.
Но, возможно, все это было пустым теоретизированием по поводу, и в данном случае от следователя требовалось лишь аккуратное и механическое исполнение ритуала: протоколы, допросы, сбор вещественных доказательств.
Неожиданно Павел спрыгнул с крыльца и, подойдя к тому месту, где лежала собака, принялся шарить в кустах боярышника. Вскоре он выпрямился, держа в руке находку: топор, насаженный на длинную прямую рукоять.
— Не мог же он принести его с собой?
Этот вопрос относился не ко мне, а к какому-то невидимому оппоненту, и мне оставалось лишь молча согласиться со своим другом. Почтальон, который вслед за мной вышел на крыльцо, испуганно попятился: топор лег на крыльцо, у его тяжелых, на рифленой подошве ботинок.
— Он не мог принести его с собой, — еще раз сказал Павел самому себе.
Это был большой, тяжелый колун с затупившимся ржавым лезвием, к которому прилипли клочья серой шерсти. Почтальон, которому на сегодня было достаточно впечатлений, испуганно юркнул в дом. Павел снова принялся осматривать двор, но поиски были прерваны сержантом Сабареевым, который бодро отрапортовал:
— Хозяина все еще разыскивают; раздобыли адрес знакомого, к которому он поехал. Центральная подтверждает, что Шавейкин с трех до шести часов был на совещании в ихней конторе. Если б, товарищ лейтенант, минуток на пяток раньше, застали бы!
— До шести, а Воробьев умер в пять, — пробормотал Павел. — Так кто же все-таки… И откуда топор? Воробьев не мог его принести, значит взял где-то здесь, у дома… Рядом!
Соскочив одним прыжком со ступенек, он заглянул под крыльцо и, наконец, нашел то, что искал. Не в силах сдержать любопытства, я тоже спустился, встал на четвереньки и сунул голову в полусумрак. На влажной темной земле виднелся отпечаток, оставленный обухом. Вмятина хранила следы ржавчины. Павел приложил топор к углублению и удовлетворенно хмыкнул.
— Их моют дожди, осыпает их пыль, — промурлыкал он, поднимаясь и отряхивая брюки. Он был похож на мальчишку, нашедшего тайник пирата Флинта.
