С минуту она стояла в дверях чуть ли не по стойке «смирно»: ноги вместе, руки прижаты к бокам и запрятаны в карманы темно-синего пальто. Жесткие волосы короче, чем я помнил, и небрежно собраны под черепаховой заколкой. Бледное лицо — измученное и застывшее. Огромные глаза быстро оглядели меня и всю квартиру. Маленький рот дернулся.
— Почему ты не входишь? — наконец произнес я.
При звуке моего голоса Стефани вздрогнула, но сделала шаг — осторожно и напряженно, словно ступила на тонкий лед. Я предложил снять пальто, но она, похоже, не услышала. Обошла комнату, слегка помедлив сначала возле кухонного стола, потом у книжных полок, потом у окон и, наконец, возле софы. Села. Я тоже присел — у стола, закрыв ноутбук и блокнот.
Я знал, что Стефани снова работает специалистом по акциям в какой-то фирме в Нижнем Манхэттене и, судя по виду — черные туфли-лодочки, темные чулки, темная, в полоску, юбка, блузка цвета слоновой кости, — пришла ко мне прямо оттуда. Она сжала костлявые коленки и плотнее завернулась в пальто — как в кокон. Еще минуту посидела, поглядывая по сторонам, потом стиснула руки и наконец заговорила:
— Что ты с ним делаешь? — Голос был надломленный.
— Стефани, я не знаю…
— О, даже не пытайся врать! Не надо, Джон. Что ты с ним делаешь?
— Я ничего не де…
— Нет, делаешь! Иначе зачем он сюда ходит? Зачем он тебя навещает?
Я провел ладонью по лицу и вздохнул:
— По-моему, спрашивать об этом следует Дэвида.
Но она не желала слушать.
— Ты никогда меня не любил.
Боже.
— Неприязнь была по большей части взаимной, — ответил я.
Стефани отмахнулась от моих слов:
— И ты никогда ее не скрывал. В кои-то веки мне что-то от тебя понадобилось, а ты куражишься.
Я покачал головой:
— Не понимаю, о чем ты говоришь, Стефани. Я ни над кем не куражусь…
— Тогда, черт побери, отвечай на вопросы. Что ты с ним делаешь? Во что ты его втянул? — Ее голос напоминал лязг бьющегося стекла.
Я проглотил первые три крутившихся на языке ответа.
— Тебе надо поговорить с Дэвидом, — повторил я.
Стефани пропустила мои слова мимо ушей.
— Ты ведь уже не в первый раз позоришь семью? Но с Дэвидом этот номер не пройдет, так и знай.
У меня перехватило дыхание, и, по-моему, даже Стефани поняла, что перегнула палку.
— Тебе лучше уйти, — тихо сказал я.
Но она не ушла. Приблизилась к окну и замерла на том самом месте, где стоял Дэвид.
— Или ты хочешь сказать, что он обратился к тебе за помощью? Так? Допустим. Но какого рода эта помощь?
