Я протянул старинный доллар Эла, и Фрэнк Один-Ноль отсчитал сдачу.
Я отпил рутбира сквозь пену и чуть не ахнул. Такой… насыщенный. Такой вкусный. Лучше и не скажешь. Этот мир, отстоявший от нашего более чем на пятьдесят лет, пах гораздо хуже, чем я мог себе представить, но рутбир вкусом отличался в лучшую сторону. И еще как отличался.
— Замечательный рутбир.
— Правда? Рад, что вам понравилось. Вы не местный, да?
— Да.
— Из другого штата?
— Висконсин, — ответил я. Если и солгал, то не совсем. Моя семья жила в Милуоки, пока мне не исполнилось одиннадцать. Потом отца взяли преподавателем английского языка в Университет южного Мэна. С тех пор я этот штат не покидал.
— Вы выбрали для приезда очень удачное время, — кивнул Аничетти. — Большинство летних гостей разъехалось, и цены сразу пошли вниз. Ваш рутбир, к примеру. После Дня труда десятицентовая кружка стоит всего лишь дайм[15].
Звякнул колокольчик над дверью, заскрипели половицы. Приветливым таким скрипом. В последний раз, когда я рискнул зайти в «Кеннебек фрут» в надежде купить упаковку «Тамс» (меня ждало разочарование), они стонали.
За прилавок зашел подросток лет семнадцати. С коротко стриженными черными волосами. Его сходство с мужчиной не вызывало сомнений, и я осознал, что это Фрэнк Аничетти моего времени. А мужчина, снявший пену с кружки рутбира, — его отец. Фрэнк Два-Ноль даже не взглянул на меня — еще один покупатель.
— Тит уже поставил пикап на подъемник, — доложил он отцу. — Говорит, к пяти все будет готово.
— Так это хорошо. — Аничетти-старший достал сигарету, закурил. Только тут я впервые заметил на мраморном прилавке рядок маленьких керамических пепельниц. С надписью на боку: «ВКУСА „ВИНСТОН“ ЛУЧШЕ НЕТ — ЭТАЛОН СИГАРЕТ». Фрэнк Один-Ноль посмотрел на меня. — Добавить в рутбир шарик ванильного мороженого? За счет заведения. Нам нравится окружать туристов заботой, особенно если они приезжают по окончании сезона.
— Благодарю, но мне и так хорошо. — И я говорил чистую правду. Не сомневался, что от добавки сладкого моя голова просто взорвется. Да и рутбир мне дали крепкий — прямо-таки газированный эспрессо.
Подросток улыбнулся мне — по сладости улыбка не уступала содержимому кружки. Никакого намека на пренебрежение, которое источал поклонник Элвиса, встреченный мною у магазина.
— В школе мы читали рассказ о том, что местные едят туристов, если они приезжают после окончания сезона.
— Фрэнки, разве можно говорить такое гостю? — Но мистер Аничетти улыбался, произнося эти слова.
