Человек, допив кофе, окончательно ощутил бодрость и попрощался до вечера. И совсем заспешил, потому что уже чувствовался голод.
В доме на этот предмет, разумеется, что-то есть, но лучше все-таки по дороге где-нибудь в ресторане, он, тем более, теперь долларовый миллионер.
Однако вот мысль от этого, странно, приводит в тупик — как жить дальше, как себя перестраивать?
Уже у выхода совсем, когда шагнул за панели, услышал сзади женский голос — с ним громко поздоровались.
Человек повернулся, оказавшись не внутри и не снаружи, и увидел на последних ступеньках центральной лестницы тонкое существо в темном открытом платье, годящемся скорее не для траура, а для вечерних мероприятий.
Он подождал, не зная, куда ступить, но вышло так, что женщина подошла и сама сделала шаг наружу.
— Очень рада с вами познакомиться. Меня зовут Елена. А вы, я знаю, Сергей Петрович.
— Верно.
Они чуть отошли от панелей, оставаясь от солнца под козырьком.
Не те его годы, чтобы очень разглядывать, но красивая особа — во всем, кажется, глаза выразительные и умные.
— Сергей Петрович, я знаю, как много вы в свое время сделали для покойного.
— Аркадий рассказывал?
— Знаю, — повторила она. — Позвольте мне утроить ваш наследственный приз?
Вот тебе, предложение! Она улыбалась с искренностью, которая бывает у малых детей, когда те хотят со всеми делиться радостью.
— Позвольте, Сергей Петрович.
— Нет, не позволю, сударыня. Вы не обижайтесь.
Ее лицо исказилось и наполнилось тоже детским совсем сожалением.
— Я не обижаюсь, я даже предполагала.
— Сударыня, я вам искренне благодарен, мало кто сейчас так поступит, но во-первых, я даже без отписанного мне миллиона — обеспеченный человек. Он мне дом купил, машину, прекрасный катер, зарплата у меня тоже немаленькая.
Можно было сказать и про отличную обстановку в доме, участок в дорогом месте в пятнадцать соток...
— А во-вторых?
Человек немного задумался.
— Затрудняюсь вам сформулировать, есть какая-то мера вещам.
— Не терять независимость? — по-другому совсем сказала она.
— Пожалуй. Мера ведь все охватывает, чувствовать помогает и себя самого.
Он вздохнул, оттого что не смог ясно выразить, но по глазам заметил, что его, тем не менее, поняли.
— Меру древние греки считали центральным понятием, — снова улыбнувшись, сказала она.
— Вот видите, а я и не знал. У вас, наверно, гуманитарное образование?
— Я германист, закончила МГУ.
Он почувствовал, что ее приподнятое настроение требует слов, и так и вышло.
