Некуда вместить свое хорошее, не хватает сил воплотить лучшее души в эту грязную, кровавую, до ужаса запутанную жизнь, и все прекрасное, мучительно-рожденное в себе самом человек воплощает в образ Бога, героя, юродивого, разбойника, — всегда в кого-то, кто величавее, краше, добрее, разумнее, сильнее человека, но кто всегда соткан из живой ткани его мозга, его сердца, его бесконечно страдающей полузвериной. полудетской души, — его милой души.
Итак: отношение народа к разбойнику слагается из страха пред сильным, из лести и зависти к нему, из воспоминания о древней, полузвериной жизни, из надежды, что разбойник, постоянно нарушающий все законы государства, может окончательно уничтожить их и создать на земле одну для всех справедливость — беззаконие; наконец, из непобедимого стремления людей воплотить в жизнь лучшие свои мечты, надежды и помыслы, создавать из них прекрасные образы поэзии и образцы для своего поведения в жизни. В творчестве истинно-народном эстетика — учение о красоте — всегда тесно связана с этикой — учением о добре.
Теперь о Робин Гуде.
Это был разбойник, не совсем похожий на разбойников наших русских сказок и преданий. Он имеет мало сходного и с такими бунтарями против царской власти, каковы были Степан Разин или Емельян Пугачев, к тому-же он менее, чем они, ясное историческое лицо.
Робин Гуд жил в конце XII века, приблизительно в 1180–1200 гг., в Англии, в огромном лесу Тир-Вуд, графства Норк. В то время в Тирвудском лесу укрывались остатки старинного населения Англии — саксы, только что побежденные норманнами, выходцами из Франции.[1]
Эти остатки свободолюбивого народа, не желая подчиняться жестокой власти завоевателей, чуждым обычаям и законам, жили в лесу, сохраняя военную организацию, отличавшую их от простых разбойников больших дорог, нападая только на богатых норманн, на их дворянство, судей, священников и монахов. Робин Гуд был героем именно этих бедных, незначительных людей. Историк того времени говорит о нем лишь несколько слов: «Между людьми, лишенными собственности, был тогда знаменит Роберт Гуд, которого простой народ так любит выставлять героем своих игр и комедий и которого история, воспеваемая менестрелями[2], занимает саксов более всех других историй».
Это — все, что сказано о Робин Гуде хроникером эпохи. Всем остальным наделил Гуда народ, не редко создающий силою своего воображения святых и героев из незначительных людей, как создал он из простых явлений природы — грома, молний, тени, света — величавые образы поэзии.
