— Но может быть, вы делали вид, что вы богаты?
— Отнюдь. Я, конечно, служу вашей власти, но требовать от меня молчаливой благодарности за нищенское свое положение — этого вы не вправе!
Шмаков досадливо поморщился:
— Да я не об этом. Мог ли кто–то из ваших знакомых, друзей, сослуживцев, бывших слуг считать вас по–прежнему богатым?
— Я понял ваш вопрос. Слуги… За эти годы с ними произошли такие, наверное, метаморфозы, что я уже не берусь судить о них. Что касается круга моих знакомых, друзей, сослуживцев, то я заявляю совершенно определенно: среди них нет, и не может быть, и никогда не могло быть такого человека, который смог бы столь скотски поступить с женщиной!
— Я почему так настойчиво расспрашиваю вас о ваших знакомых… — продолжал Шмаков, настойчиво всматриваясь в Боярского. — Ключ в двери торчит изнутри. Замок не взломан. Стало быть, ваша экономка сама открыла грабителям дверь.
— Я ей это категорически запрещал.
— Но в двери есть глазок. Она видела своего убийцу и сама впустила его!
Боярский задумался. Шмаков видел, что он задумался всерьез.
— Не знаю даже, что и думать… Знакомых у Маши, которых бы я не знал, в Петербурге не было. Мы сошлись с ней в Париже — к тому времени она уже давно не бывала в России.
— Может, появился кто–то, о ком она вам не хотела говорить?
— Это почти невероятно. Она была очень искренним и честным человеком.
— В квартиру можно проникнуть как–нибудь еще, кроме…
— Есть ход из бывшей оранжереи в дом. Ход прорубили недавно. Но я смотрел: засов, как и всегда, закрыт на замок.
Шмаков поднялся:
— Мне очень жаль, что вас постигла такая беда, поверьте.
— Благодарствуйте за соболезнование. Я, собственно, даже не знаю, как вас величать…
— Шмаков. Я — один из тех, кто отвечает за борьбу с бандитизмом в Петрочека.
Боярский удивленно поднял бровь и, кажется, насторожился.
— Вы удивлены, что я приехал лично? Можете не сомневаться, ваши знакомые за кордоном преподнесут это ограбление как акцию чекистов, как месть взбунтовавшихся мужиков и черт те как еще. У нас на этот счет строгое правило: особо тщательно разбирать дела такого рода.
Повыдвигав ящички в шкафу и комоде, заглянув в фарфоровую вазочку, Боярский продиктовал список похищенного и попросил разрешения уйти ночевать к знакомым. Адрес, который он назвал, значился в списке «Гости Боярского».
Уже уходя, он вдруг обернулся:
— Я совсем забыл, на днях мне ехать в Москву! По службе. Что мне делать? Отложить?
— Смотрите сами. Нам вы пока не нужны, — как можно равнодушнее ответил Шмаков.
