Когда самолеты улетели, я и другие ребята бросились на шоссе. Поднимаем раненых, повозки и укладываем на них пострадавших. Это было первое боевое крещение семнадцатилетних безоружных юнцов — староминчан.
Не помню точно когда, но уже вскоре мы были в Новотитаровской. Большая станица казалась вымершей. Ее жителей почти не было видно. Очевидно, попрятались, пережидая надвигающуюся опасность. Не зная, что делать дальше, мы пошли в военкомат. Там один из оставшихся работников сказал: об училище сейчас нечего и думать. Но кто хочет попасть в воинскую часть, может идти на окраину станицы. Там разместились подразделения отходившей 339–й стрелковой дивизии. Я с группой ребят-староминчан пошел туда, другие направились дальше, через Кубань, на юг. На окраине станицы нас встретили артиллеристы. Узнав о том, что мы решили вступить в армию, доложили командиру.
К нам пришел командир 900–го артполка майор Калинин. Почему‑то первым спросил меня:
— Кем хочешь стать?
— Наводчиком!
Майор улыбнулся. Ответ ему понравился, и он тут же приказал зачислить меня наводчиком. А вскоре в той же станице назначил командиром орудия и огневого взвода. Впрочем, в третьем дивизионе, куда я попал, орудий не было.
Ребята в моем взводе были все молодые, ровесники, выполняли мои команды с легкостью и даже с озорством молодости. В том же дивизионе командиром огневого взвода был человек намного старше нас, солдат старой выучки, работавший до этого директором средней школы в станице Крымской. Фамилию его я хорошо запомнил: Запорожец. С юными новобранцами своего взвода он обращался чрезвычайно грубо и за малейшую провинность наказывал, а иногда и бил. Глубокой осенью, когда мы держали оборону в горах, я услышал, что этот Запорожец дезертировал, был схвачен заградотрядом и приговорен к расстрелу. Нас водили смотреть на казнь этого человека. Когда он упал мертвым на землю, я вспомнил, как в Новотитаровской он обращался с юнцами, и тогда же подумал: закономерный финал жестокого человека.
В моей записной книжке помечено, что мы вышли из Новотитаровской рано утром 6 августа 1942 года. Шли мимо хутора и садов Калинина. Уже хорошо был слышен приближающийся к Краснодару бой. Мне дали лошадь с седлом, назначили дежурным по колонне, и я гарцевал, двигаясь вдоль шеренги отходивших, следил, чтобы кто‑либо не отстал. Вечером — в Елизаветинской. А утром следующего дня направились вдоль реки Кубань к переправе. Вскоре благополучно переправились через Кубань и оказались в ауле Афипском.
