Почему он все время извиняется? Это все равно ничего не изменит.
Несмотря на то что кроме них в доме никого не было, Броуган почему-то понизил голос. Он говорил, обращаясь не к ней, а к отцу, стоявшему к детективу спиной.
— Анжела, судя по всему, жила не одна. Она не бродяжничала по улицам. И не голодала. О ней кто-то заботился. На ней могут остаться какие-нибудь следы, образцы ДНК. Это очень важные улики. Мы должны немедленно все это собрать.
— С ее одежды? — спросила мама. — Мы можем просто отдать вам все ее вещи.
Посмотрев на нее строгим взглядом, детектив наконец повернулся к Энджи:
— Анжела, так как мы не можем полагаться на твою память, то необходимо выяснить, не подвергалась ли ты сексуальному насилию.
Услышав это, Энджи снова вскипела от злости.
— Называйте вещи своими именами, детектив! Не нужно меня щадить. Вы хотите узнать, была ли я изнасилована. Неужели вы думаете, что я не знала бы об этом? Неужели вы думаете, что я могла бы забыть такое?! — прокричала она.
Ей было так трудно дышать, как будто она пробежала километров десять, не меньше.
— Так было это или нет, Энджи? — спросил он тихим, спокойным голосом.
Откуда-то из глубин памяти неожиданно всплыло лицо с черными узкими глазами, потом виски сдавила резкая боль, и оно моментально исчезло, стерлось из памяти. В голове снова прояснилось. Боль утихла, вместе с ней исчез и гнев. Она чувствовала себя какой-то опустошенной, но ей было легко и спокойно. Она больше ничего не боялась.
— Нет, я ничего такого не помню.
— Я так и думал, — сказал он.
— А можно я потом приму душ?
— Конечно. Марджи, возьми, пожалуйста, сменную одежду для нее. Те вещи, которые сейчас на ней, мы заберем.
Выйдя в прихожую, он надел резиновые перчатки и поднял с пола полиэтиленовый пакет.
— Анжела, ты знаешь, что в этом пакете?
— Думаю, какие-нибудь вещи, — сказала она, пожав плечами.
— Узнаешь это? — спросил он, вытащив из пакета клетчатую рубашку.
Она покачала головой и снова почувствовала легкую тошноту.
Сунув руку еще глубже, он извлек из пакета желтый кухонный фартук.
— Нет, — поморщившись, сказала Энджи.
Он снова запустил руку в пакет и достал оттуда крошечные кружевные трусики черного цвета.
— Господь милосердный! — побледнев, пробормотал отец. Взъерошив руками волосы, он сцепил на затылке пальцы.
Энджи почувствовала, что у нее дрожат руки.
— Нет, я… не ношу такие вещи, — едва слышно сказала она и почувствовала, что к горлу подступает ком. Откуда у нее все это?
