Ивар поднялся на скалу на поле тинга и сказал:
— Речь моя будет короткой. Вы совершили тяжкое прегрешение перед богом и конунгом, и никакое наказание не было бы для вас слишком суровым. Однако святая церковь милостива к покаявшимся грешникам. Я готов помиловать всех, кто принародно отречется от языческой веры и поклянется впредь свято соблюдать все установления церкви христовой. Кроме того, вы должны указать мне место, где скрывается самозванец Эрлинг и все мужчины вашего поселения. Я не верю тем сказкам, которые слышал от некоторых из вас, будто бы все они погибли. Вам, вероятно, будет интересно узнать, что ожидает тех, кто откажется выполнять мои требования. Кое-кто может думать, что святая церковь карает колдунов и отступников не так уж сурово. Сейчас я помогу вам убедиться в обратном.
После этого Ивар приказал принести побольше дров и поставить у скалы высокий столб. Кетиль Тюлень сказал:
— Это будет нелегко сделать, святой отец. Видно, плохо вы знаете свою епархию. Может быть, в Аустрибюгде и топят лесом, а мы-то давно не видели настоящих дров. Здесь люди жгут в очагах одну морскую траву да тюлений жир.
— Разнесчастные вы люди, — сказал Ивар. — Пусть тогда принесут то что есть.
Воины сложили большую кучу сухой травы и принесли бочку жира. После этого Ивар крикнул, чтобы привели колдунью. Норвежцы бросились исполнять приказание и привели Торбьёрг. На ней были только длинная рубашка и ожерелье из медвежьих клыков, которое подарил ей Нанук конунг. Торбьёрг посмотрела на собравшихся людей и крикнула:
— Мужайтесь, дети звезды! Эрлинг рядом!
Торбьёрг схватили и бросили на костер. Потом ее облили тюленьим жиром и подожгли. Костер долго не разгорался и больше дымил, чем горел. Торбьёрг не сказала ни слова и ни разу не закричала, пока не умерла. После этого Ивар сказал собравшимся:
— Теперь подходите поочередно ко мне, целуйте крест и клянитесь в верности спасителю.
Никто не двинулся с места. Какое-то время все молчали, а потом одна женщина по имени Сванхильд надавила себе пальцем на нос и крикнула:
— Мы не понимаем, что ты говоришь, тунит!
Все, кто был на этом тинге, громко захохотали. Лицо Ивара от ярости стало белым как снег. Он сказал воинам:
— Рубите всех подряд! Нечего с ними больше разговаривать.
Торстейн, сын Эйрика, сказал:
— Опомнитесь, святой отец. Здесь только женщины, дети и старики, а мои люди — не палачи, а воины.
Ивар сказал:
— Я передам конунгу, что ты защищал язычников от христианского епископа.
