То у озера, то где-нибудь повыше,
И солнцу не смешно, что от такого вздора
Грудь ее часто дышит.
Солнце ведет голубые арки
От утра к заре вечерней
И знает, что в бору и в нарядном парке
Радость цветет среди терний.
Июльские ночи — хрустальные карусели, —
Кружат бедные головы, кружат,
Пальмами сквозистыми серебрятся ели,
Морем зеленеют лужи.
Июльская полночь — влажное пламя,
И губы у бедной сгорели,
А руки тянутся, куда — не знают сами,
И дрожит коралловое ожерелье.
Пойти разве зарыться в медовые травы,
Росы ночной напиться…
И вдруг голос спокойный:
— Куда вы?
Куда вы, куколка из ситца? —
И бледнеют на шее розовые кораллы,
Но больше не никнут плечи,
Гордые губы жарки и алы.
— Смеешься? Погоди, отвечу!
И, вдохновеннее майской соловьиной трели,
Рвет упругие завязки
И нагая, в одном коралловом ожерелье, —
Лебедь древней сказки.
На песке, чуть влажном от рос июля,
Ее обнажившие ситцы,
И спрашивает луна благоговейно: — «Могу ли,
Смею ли тебе молиться?»
Охотница! Он у ног твоих,
Видишь, зверь ранен,
Видишь, кровь на губах дрожащих,
Видишь, смеяться он больше не станет, —
Ему слезы меда слаще.
Видишь, девушка, он песок ласкает,
Он пьет росу и не может напиться.
Она смеется: — Или я не такая,
Или я не куколка из ситца? —
Он молчит, он ресниц поднять не смеет,
Он сказать ничего не может.
И горят кораллы на ее шее.
— Вы немой? Ну, что же?
……………………………………
