Утро наступает. Покупателей больше нет. Лёва садится на стул возле двери и задремывает. Видится Лёве смытый расстоянием силуэт в заснеженной ночи‚ слышится крик-предупреждение. "Дорогой и уважаемый мною Лёва! – написали из дальней деревни на тетрадном листе в клеточку. – Твое сердечное письмо явилось для нас‚ как масличная ветвь в клюве голубя‚ принесшего Ною весть‚ что воды потопа сошли (Книга Бытия‚ глава 8‚ стих 11). Я очень благодарен тебе‚ что не забываешь меня и ставишь в почет в великом городе народов‚ посадив деревце в мою честь. Что я есть? Я недостоин этого. Почести в нашем прискорбном мире проходят со смертью‚ как туман. Я имею уже восемьдесят девять лет моей земной жизни. Алёна тоже слаба‚ но ходит еще с палкой в руках‚ пасет нашу корову. Я прочитал ей твое письмо‚ она плакала‚ как малое дитя‚ и приветствует тебя библейским текстом (Книга Чисел‚ глава 6‚ стих 24 и 26): "Да благословит тебя Господь и охранит тебя... Да обратит Господь лицо Свое к тебе и даст тебе мир..." Целую тебя. Твой Павко".
5
День катится чередом‚ подступая к полудню. Лёва спит возле лавочки‚ голову уронив на грудь‚ а жена его Броня сидит у закрытого окна и вздыхает безостановочно‚ который уж год подряд‚ вздохами сожаления‚ безответной жалобы‚ умудренной печали‚ – можно позавидовать такому постоянству‚ можно‚ конечно‚ и пожалеть. Вздохи просачиваются наружу через оконные щели‚ наполняют мир надувной резиновой игрушкой‚ но где-то травит неприметно через булавочный прокол‚ где-то непременно травит: крапивой зарастают могилы‚ бурьяном глушится память‚ вздохи растворяются без остатка в необогретых запредельных пространствах‚ легким инеем оседают на почве; со стороны кажется‚ что вздох – это уже не вздох‚ а обычный выдох – надобность организма. Вдох – выдох. Вдох – выдох. Для кого выдох‚ а для кого и вздох. Не вздохнешь – сердце разорвется воздушным шариком. Который ненароком взлетел в поднебесье. Внутри у которого нестерпимое давление‚ а вокруг бездушная пустота. "Крехцн‚ – шутил по поводу Лёва Блюм‚ когда было еще желание пошутить. – Ты у меня мадам Крехцн". "Крехцн" – в переводе на общее понимание – означает долгое "ох". Но может означать и иное.
Видит Броня‚ как ковыляет по мостовой крючком гнутая старуха на гнутых от старости ногах. Затертая кофта обвисает на плечах. Пузырятся панталоны до колен – голубые‚ в розовый цветочек‚ с драными кружевами понизу. Ноги перевиты вздутыми венами‚ глаза под опавшими веками глядят в землю‚ тяжеленные сумки оттягивают руки. Броня знает эту старуху‚ ее всякий знает: ходит по городу‚ ночует в подъездах. Бродяжка. Бездомница. Вещунья и драчливица‚ не признающая родства. Останавливает на улице прохожих‚ говорит треснувшим голосом: "Меня похитили. И просят за это выкуп". – "Велик ли выкуп?" – любопытствуют. "Два шекеля". Одни лезут в карман за деньгами‚ другие шарахаются в испуге‚ третьи веселятся: "Два шекеля? За такую умненькую‚ хорошенькую старушку? Это же даром!" Старуха входит в лавку‚ берет булку с баночкой простокваши‚ садится на стул рядом с Лёвой. Причмокивает с натугой‚ разжевывая тугую мякоть‚ потряхивает баночкой‚ высасывая содержимое‚ но Лёва ничего не слышит. Лёва спит. Покончив с едой‚ старуха задрёмывает. Ее руки держатся за сумки. Ее голова склоняется Лёве на плечо: она тоже спит.
