Так или иначе, когда Кайли оглянулась, его там уже не было. Не преследователя, а отца. Он запихивал чемодан на заднее сиденье своего красного «Мустанга» с откидным верхом, ожидавшего на подъездной дорожке. Матери эта машина никогда не нравилась, зато отец ее любил.
Кайли бросилась к машине.
— Я попрошу бабушку поговорить с мамой. Она все уладит…
Не успели эти слова сорваться с ее губ, как она вспомнила, что в их жизни произошло еще одно ужасное событие. Теперь нельзя было побежать к бабушке и попросить ее все уладить. Потому что бабушка умерла. Ушла. Кайли представила холодное тело в гробу, и голос у нее прервался.
У отца на лице появилось то же выражение, с каким он три недели назад проводил дочь в кабинет психотерапевта.
— Все в порядке. Я просто забыла.
Потому что вспоминать слишком больно. Кайли почувствовала, как по щеке течет слеза.
Отец подошел и обнял ее. Объятие длилось дольше, чем у них было принято, но все равно оказалось слишком коротким. Как может она его отпустить? Как может он ее бросить?
Руки его разомкнулись, и он отстранил ее.
— Ты всегда можешь мне позвонить, глупышка.
Утирая слезы, ненавидя себя за то, что расхлюпалась, она проводила взглядом его красный кабриолет, который с ревом понесся прочь и исчез в конце улицы. Кайли захотелось побыть одной, и она бросилась к дому. Потом вспомнила про Солдата и оглянулась в надежде, что он исчез, как обычно.
Но нет. Он по-прежнему стоял там — смотрел, подглядывал. От этого она запаниковала и разозлилась одновременно. Он один виноват в том, что ей пришлось ходить к психотерапевту.
Мимо проковыляла к почтовому ящику пожилая соседка миссис Бейкер. Старая библиотекарша улыбнулась Кайли, но даже не взглянула на Бравого Солдата, хотя он стоял на лужайке перед ее домом, ближе чем в двух шагах.
Странно. До того странно, что по спине пробежал холодок — точно такой же, как на похоронах бабушки. Что, черт возьми, происходит?
Через час Кайли спускалась по лестнице с рюкзаком и сумочкой через плечо. У входных дверей она столкнулась с матерью.
— Ты в порядке?
«Ты еще спрашиваешь?»
— Переживу, — ответила Кайли.
Это бабушка уже ничего не переживет. Кайли вспомнила яркую багровую помаду, которой бабушке намазали губы перед похоронами. «Да сотрите же это!» — почти услышала тогда Кайли ее слова.
— Ты куда собралась? — спросила мать, и озабоченная морщинка пролегла между ее бровей.
— Ты же сама сказала, что я могу переночевать у Сары. Или ты была слишком занята барбекю из папиных трусов, чтобы это запомнить?
