Но что-то в нем бунтовало против этого. Однажды он уже многим пожертвовал, чтобы избежать подобного брака. По горькой иронии судьба второй раз подбросила ему этот вариант. Но в этом случае на кону не только его собственная репутация.
По словам Гринслейда, Фредерик заложил ткацкую фабрику и несколько прилегающих акров земли Бронсону, владельцу такой же фабрики, расположенной севернее.
Смерть Фредерика увеличила долги до астрономической суммы, и на все платежи даны сорок пять дней. Если Константин за это время не найдет деньги, фабрика перейдет в собственность Бронсона.
И потом еще этот Люкас Блэк. В этом Ледяная Дева права: как Фредерик мог быть таким идиотом и счесть Константина подходящим опекуном для шестилетнего ребенка?
И все-таки Константин сомневался, что леди Роксдейл — подходящая персона, чтобы заботиться о мальчике. За время их недолгого общения он не заметил в ней ничего материнского. Фредерик, должно быть, имел свои причины не упоминать ее, когда определял дальнейшую судьбу ребенка.
— Если бы ты позволил мне… — не унимался Джордж.
— Мне нужно просмотреть конторские книги и познакомиться с поместьем, — перебил Константин. Он не имел желания продолжать бесполезный спор. — Должен быть какой-то способ выцарапать деньги и заплатить долги. У меня есть инвестиции…
Замолчав, он прищурился. Этим вложениям еще расти и расти. Если он продаст ценные бумаги сейчас, то только потерпит убытки. Его инвестиции не покроют таких долгов. Он будет вынужден пуститься в спекуляции. Джордж этого не одобрит.
Он прямо взглянул на брата:
— Я больше не желаю говорить о продаже Бродмира. И дам поручение своему поверенному как можно скорее подготовить документы о передаче.
Джордж грохнул кулаком по столу.
— Я не приму твое законное наследство. Черт побери, Константин! Это все из-за отца. А ты его точная копия. Ты не слышишь разумных доводов, ты ослеплен гордостью.
Слова Джорджа поразили его. Значит, он ничем не отличается от их жесткого неумолимого отца? Услышь Константин это от кого-нибудь другого, он рассмеялся бы, и такое замечание лишь скользнуло бы по его броне. Но Джордж! Его самый главный — и единственный — союзник.
Из боли родился гнев, горячий и разрушительный. С откровенным намерением обидеть Константин скривил губы:
— Братец, ты становишься еще более назойливым, чем наша тетушка. Возвращайся к своей семье, Джордж. И позволь мне идти своей дорогой.
Джордж долго стоял недвижно, его лицо выражало бессильную ярость.
