- Да это сынишка нашего переводчика Никольского…
- Ну, щас батька ему врежет!
Шедшие невдалеке колонной советские военнопленные улыбались, один даже осмелился помахать бесшабашному пацану рукой, что вызвало резкие окрики конвойных:
- Schnellere! Быстрее.
Девчата хорошо знали сына переводчика Никольского, жившего в здании, на первом этаже которого размещалась столовая. Жена его работала в прачечной, а сынишка лет восьми любил высовываться из окна комнаты и сверху распевать разные песни.
- Что-то не слышно его? – интересовались восточные работницы
Мальчишка больше ни в окошке, ни в лагере не показывался. Оказалось, Никольский перевёз свою семью от греха подальше. Альберт потом рассказал Шелеховой:
- Я слышал, что немецкий офицер вчера застрелил русского мальчика за то, что он, идя по городу, пел советскую песню.
- Только за песню?
- У нас и не за такое отправляют в концлагерь. – Сказал хмурый Альберт.
Девчата в лагере донашивали свою латаную-перелатанную одежду, привезённую из дома. На работу многие ходили в мужских мешковатых пиджачках, а на ногах - полученные деревянные колодки-башмаки.
- Какие мы страшные!
Потом дело наладилось. Немцы стали привозить и раздавать им разное гражданское платье, чистое и аккуратное. Распоряжалась дележом вещей переводчица из русских Валя.
- Вот что значит знать язык. - Шустрая Сашка на выделении одежды познакомилась с ней.
И удумала приносить той из столовой, где работала, какой-то кусок съестного, сама не доев. Та давала кормилице при поступлении вещей первой выбрать, что ей нравилось и подходило.
- Кто смел, тот и съел. - Ходила поговорка между лагерниками.
А вещи-то привозили добротные, шерстяные, шёлковые и кашемировые. Валя-переводчица жила отдельно в своей комнате и потихоньку встречалась с мужчиной из Латвии.
- Кому война, а кому мать родна! – вспомнила Сашка присказку, которую часто говорил отец.
Работа на кухне-столовой для неё продолжалась. Как-то она заносила тяжёлые кастрюли, наполненные до краев очищенной картошкой, и вдруг почувствовала себя плохо.
- Внизу живота схватило! – с болью выдохнула она. - Видно когда я таскала доски на пилораме, то надорвалась.
Вот и сейчас у неё воспалилась печень. Тогда заведующая столовой мадам Штарк направила её в санчасть.
- Работать пока не будешь.
Медсестра, красивая блондинка Татьяна, делала ей прогревание три дня, пока не полегчало. Более того, по указанию мадам они больше не таскали здоровенные кастрюли с картошкой.
