Мы шли на различные хитрости и старались отмечать все возможные дни рождения: свои, родственников, братьев и сестер во Христе, бабушек и дедушек, которые приглашали нас в свои семьи, особенно, если там были неверующие дети. Мы знакомились с ними, общались. Некоторые люди слушали нас с интересом, некоторые с негодованием, и даже вызывали милицию. Но таких энергичных молодых людей как мы было трудно удержать.
Как в любой церкви, в баптистской церкви в Маловузовском переулке существовала фасадная жизнь и закулисная: о самом интересном для нас мы порой узнавали в коридорах, а не с кафедры. Молодые люди часто приходили на служение, когда свободных мест в зале уже не оставалось. Но нас это нисколько не огорчало, ведь в коридоре порой можно было познакомиться с очень интересными людьми: служителями, пресвитерами, и даже старшими пресвитерами из других городов и республик СССР, приехавшими в Москву и по какой‑то причине не успевшими занять места поближе к кафедре. Там, в коридоре, завязывались знакомства, продолжавшиеся долгие годы, а некоторые из них длятся и по сей день.
Моя первая профессия в Москве была связана со строительством. Устроился я так называемым лимитчиком в строительную организацию – «Строительно–монтажный поезд №102». Попал на строительство первой очереди Курского вокзала, той, чья крыша и по сей день напоминает горбушку.
Начав работать, я стал жить на съемных квартирах, и долгое время снимал угол вместе с Николаем Ильичом у одной бабушки в Столешниковом переулке. У этой образованной старушки–баптистки из потомственной дореволюционной интеллигенции была душевнобольная дочь, Тина. Старушка убеждала нас, что после ее смерти дочь сможет жить самостоятельно. Но, конечно, этого не произошло.
Старушка ходила в церковь, дружила с другими представителями церковной интеллигенции. Надо сказать, что молодежь в наше время довольно высокомерно относилась к старшему поколению. Помню частого гостя в этом доме, родственника Льва Николаевича Толстого. С ним мне доводилось беседовать. Он преподавал английский язык и тоже посещал баптистскую церковь в Маловузовском переулке. Ее он всегда критиковал. «Как можно слушать четыре проповеди!» — говорил он. Ему не нравилось, что каждый из проповедников говорил о своем. Помимо баптистской церкви он ходил еще и в католический костел, и часто пересказывал услышанные там проповеди.
Я понимал, почему в баптистской церкви обычно четыре проповеди. Не могло быть так, что из четырех проповедей все окажутся пустыми, хотя бы одна оставалась в памяти. В целом, уровень проповедников в баптистской церкви и вправду был довольно низким. Правда, когда я приехал в Москву, еще проповедовал А. В. Карев. К сожалению, я часто пренебрегал возможностью послушать его проповеди. Хотя в воскресенье утром и в четверг вечером церковь была забита до отказа: люди приходили слушать Карева. Как проповедник, он на голову отличался от других братьев. Впрочем, он был не единственным талантливым проповедником. Мне запомнились проповеди [С.T] Тимченко, инженера–строителя по основной профессии, Артура Иосифовича Мицкевича и др.
