«Молодой» посетитель Ильи убирает снимок, достаёт из кармана пистолет и протягивает напарнику необычным жестом – на сложенных вместе ладонях. Вижу модель – «макаров» на восемь патронов, с привинченным глушителем. Старая, но надёжная вещь, глушитель болгарский, времён Советского Союза. Сейчас их можно купить только у коллекционеров. Рукоять «макарова» в царапинах – чувствуется, долгое время был в деле. Убийца прежнего формата, такие не бросают «пушку» на месте преступления, для них «ствол» – как верная собака, они в минуты отдыха с ним даже разговаривают. «Кабан» берётся за оружие рукой в перчатке. Занятная пара, прямо английский джентльмен и дворецкий, всё подающий хозяину на подносе. Дживс и Вустер преступного мира, ага.
«Вустер» проверяет магазин пистолета – тихо, без единого щелчка, – и кивает «Дживсу». Киллер не поколебался. Я достаточно повидал таких людей: это машина. Он не испытает угрызений совести. Нет, мужик не наслаждается тем, что делает. Но и не рыдает ночью в подушку, – мёртвые ему не снятся. Всего лишь банальнейшая работа.
Я встаю между ним и Ильёй и проявляюсь. «Кабан» нажимает на спуск.
Я слышу до отвратности противное чмоканье, меня чуть не сбивает с ног. Ещё бы, я уже нахожусь в человеческом теле. Мозг пронзает подзабытое чувство страшной ярости.
ЭТА ТВАРЬ НЕ УСОМНИЛАСЬ. НИ НА МГНОВЕНИЕ.
Бьюсь об заклад, «Дживс» и «Вустер» ничего не успели понять, – ход дальнейших событий занял несколько долей секунды. Время остановилось в режиме «слоу-мо», как сейчас модно называть замедленную съёмку. Воздух сгустился – не во всём пространстве палаты, а вокруг лиц обоих киллеров. Он стал вроде снега, белым и рассыпчатым. Я заглянул в глаза «кабану» и нежно улыбнулся. Его кожа начала белеть, выравниваться. Щетина осыпалась со щёк, словно невидимый цирюльник сбрил её одним взмахом бритвы. Зрачки расширились и замерли, в глазных впадинах что-то звякнуло. То же самое происходит и с «Вустером», чьи волосы прядями падают на пол. Плавно порхая, как бабочка, на линолеум опустился и «макаров», не издав ни малейшего шороха. Мне слышится музыка – набор звуков колокольчика, типа трелей сломанной музыкальной шкатулки. «Кабан», полагаю, вряд ли сообразил, что на него смотрит сама Смерть.
Со стороны мы похожи на трёх мух, застывших в янтаре.
По лицам «Дживса» и «Вустера» ползут трещины. Сначала мелкие, затем побольше – расширяясь, как паутина. Их одежда превращается в пепел, расползается на пушинки. Я не могу объяснить, что сейчас с ними делаю. Со мной такое уже бывало… Не помню, сколько раз, не больше пяти за всю мою историю, я ощущал безудержный гнев либо возмущение. Что конкретно в такие моменты происходит, я сам толком не понимаю. Похоже, Мастер наделил меня способностью убивать неосознанно: в состоянии бешенства, когда ты не в силах контролировать собственное поведение. Для справки – я вовсе не благородный мушкетёр. Я убивал не только плохих, но и хороших людей. Без жалости.
