В обеденный перерыв Горелов спустился в супермаркет – покупки было лучше совершать засветло.
– Что ж вы мне гнилую подсовываете! – горячилась толстуха у прилавка, вертя и отпихивая пакет с картошкой.
– Женщина, что ж вы зря говорите! – повышала противные профессиональные ноты продавщица. – Вот я подряд беру – ну смотрите, где гнилая?! – Она раздраженно шлепнула на прилавок охапку картофельных пакетов. – Не нравится – выбирайте сами! – и отвернулась к следующему покупателю. – Очередь задерживаете!
– Что я, не знаю, специально фасуете гнилье! – Толстуха поворошила пакеты и взвизгнула: – Вот и стоят тут все в золоте, серьги с кольцами!
– А с вашей фигурой лучше на диете посидеть, – чуть улыбнулась продавщица своему умению ответить с тем беглым отработанным хамством, к которому трудно придраться по форме и оттого оно особенно бесит.
Бацнул выстрел. Продавщицу отбросило на полки с овощами. Толстуха торжествующе дунула в дуло ТТ.
– Виктория Афанасьевна! – затянули дуэтом из молочного.
Толстуха бацнула еще дважды в кассовый аппарат и двинулась к двери спиной вперед, поводя в стороны пистолетом. Покупатели, стараясь занимать в пространстве меньше места, подчеркивали позами, что чужие проблемы их абсолютно не касаются.
Толстуха достигла дверей, когда в хлебном просунулся меж тортов дробовой обрез. Зарядом ее снесло с крыльца. Картонный кружочек пыжа покружился и спланировал на порог. В заложенных ушах звенело.
– Сволочи, – сказало красное лицо, вырастая над белым кремом как клубника-мутант на пирожном. – Ходят тут. Неизвестно чего им надо.
– Опять в овощном работать некому, – поддержал дуэт из молочного.
– А эти тоже там. Берут гнилье пересортицей, а мы торгуй.
– Не хочешь – не покупай, – задабривающе зазвучала очередь. – А скандалить-то зачем.
– Ну, тоже. Чужую жизнь не жалко – так хоть свою побереги.
Когда Горелов поднимался обратно со своим пакетом, где хек каменномороженный постукивал, как об лед, о банку с горошком, его окликнули курившие на площадке четвертого этажа.
– Сы-слыхал уже? – спросил Олег, заика из отдела оргтехники.
– В смысле?
– Ры-ы-рыжова секретарша шпокнула.
– В смысле трахнула?
– В смысле грохнула.
– Ка-ак? – удивился Горелов. Положил пакет на подоконник и прикурил от дружески поднесенной зажигалки. – У него же, вроде, новенькая? Ей что, триста баксов мало?
– Во-о-вот именно, что триста, а не двести. Ее же с обслуживанием взяли. А у Ры-ры-рыжова один туркмен. Го-го-гость, прием, ба-ба-бабки пилить. А она вчера в-в-в сауне отказалась его обслужить.
