– Братоубийственная резня – это молдаванин режет барана.
– Х-хи-хе-хе!..
– Вам неинтересно – так не показывайте свою культурность.
– Милый, дай мою сумочку, я сейчас вернусь.
– Да, до фига знал человек…
Экскурсовод поправляет волосы. Взгляд на часы над противоположной дверью. Улыбка, пауза – завершение:
– У кого есть вопросы?
Облегченное шевеление.
– А что это там вроде ракеты взлетает?
Легкое колыхание ненависти.
– Вот это? А. Конечно. Это монумент первому космонавту Земли Гагарину. Так представил его себе художник. Высокая блестящая ракета и человек на ней. От толчков монумент наклонился и рушится, под ним в ужасе пытается раздаться толпа… несколько человек уже придавлены постаментом.
Если вы приглядитесь, то между теней, зданий и туч пепла скрывается множество рушащихся памятников, в которых запечатлена вся история Москвы. Одни гранитные – это был культовый философ Маркс, видите бороду мудреца? Вот торчат только четыре чугунные конские копыта перед храмом – здесь стоял триумфатор Отечественной войны 812… простите, 941 года Жуков. Вокруг кричат жители, пытаясь спасти пострадавших из-под его статуи. А огромное как бы пирамидальное, ветвистое такое бронзовое дерево, рушащееся в воду – это, скорее, плод фантазии художника: тотемный столб в виде мачты с парусами и фигурой покровителя Москвы.
Насладившись этим шедевром… проходите… пожалуйста…
За окном грохнуло так, что сковородка лязгнула на плите, пыхнув масляными искрами. Даже не РПГ, не иначе кому-то всадили зажигательную в бензобак. Рефлекторно закрыв газ, Горелов глянул. Перекрещенные лейкопластырем стекла держались нормально. Ящик с запасными, переложенный тряпьем в кладовке, кончался, а небьющегося стекла было не достать, и стоило оно немерено. Не хотелось переходить на фанерки, как соседи победнее.
Он поправил горелку. Зашипел синий зубчатый венчик. Всунулась жена, кончая макияж, и наморщила носик:
– Что там у тебя? Опять опоздаем.
Пятилетний Андрюшка кочевряжился и хныкал. Ладно, в садике позавтракает. Дочь-третьеклассница возила вилкой по лужице маргарина в тарелке, деля залубеневшую макаронину на шайбы.
– Прекрати безобразничать! – одернула жена. – Завтра будет картошка.
– Жареная? – оживилась дочь. – Ура! – Сплюнула в ладонь и спустила в угол.
В прихожей Горелов незло рявкнул жене: опять забыла пришить дочке лямку к жилету. Обвязал жилет веревочкой и сделал бантик.
– В школе не потеряй! – наказал строго. – Смотай и спрячешь в портфель.
