Отец не сдвинулся с места.
— Это противоречит нашему таквлиду, нашим традициям, — твердо сказал он. — Вы должны сделать исключение для женщин.
— Боюсь, в данном случае исключение нельзя сделать ни для кого, — отвечала доктор. — Я выполняю распоряжение столичного министерства.
— Все равно, — возразил отец. — Мы, берберы, живем по своим законам. Это наши горы.
Тут к отцу обратился солдат; как мне показалось, довольно грубо.
— Назовите вашу фамилию! — крикнул он.
Сейчас, подумал я, солдату не поздоровится. Я ожидал вспышки ярости, одной из тех, что были столь характерны для отца. К моему изумлению, отец переступил с ноги на ногу и ответил:
— Хамоу.
— Итак, Хамоу, вы слышали, что сказала доктор? Именем его величества короля, ступайте и приведите жену.
Отец заколебался, мы с Ахмедом таращились друг на друга.
— Именем его величества? — переспросил отец.
— А вы как думали?
К моему удивлению, отец молча кивнул и пошел в дом.
Спустя несколько секунд он вернулся.
— Моя жена не выйдет из дому, — сказал он, глядя в землю.
— Если она не желает выходить по своей воле, — продолжал солдат, — значит, мы выведем ее силой.
Отец вздрогнул. Голос его изменился, он заговорил тоном, какого я у него раньше не слышал.
— Не надо, — произнес он с полной покорностью.
Ахмед закатил глаза, не меньше меня смущенный внезапным умалением нашего грозного родителя. Отец, со своей седеющей бородой и обветренной, темной от загара кожей, вдруг показался нам совсем старым. Он пошел в дом, и мы услышали его голос, снова громкий — отец изливал гнев на маму. Именно тогда я понял: умение верно оценить, кто в конкретной ситуации обладает полномочиями, и есть первый шаг к зрелости.
Вскоре отец вышел. За его спиной пряталась мама. На ней была лучшая ее джеллаба, коричневая с белыми и красными полосками, запястья отяжелены массивными серебряными браслетами, нижняя часть лица скрыта тонкой черной тканью, которую мама удерживала в надлежащем положении уголком рта. Глаза ее округлились от страха; я бросился к ней, чтобы успокоить, и мама крепко стиснула мне руку.
Я оглянулся на отца, но он, оскорбленный, молча отступил на задний план.
— Поздравляю, — с мрачной иронией сказал ему бородатый ассистент. — Не всякий способен быстро усваивать новые правила.
Доктор взяла маму под крылышко.
— Вся процедура займет несколько секунд, — ласково произнесла она.
— Это правда, Ммай, — заверил я. — Тебе не будет больно; ты и не заметишь, как все кончится. Будто комарик укусит.
