Перелистывая свои записи, я вспоминаю, что Томас раньше боялся бегать в одиночку по квартире. Теперь нам кажется это невероятным, а в ту пору он тянул нас за руку к комнате животных, чувствуя себя там увереннее всего. Если Хильда не хотела следовать за ним, то он просовывал голову меж ее коленей и, охватив руками ее ноги, толкал ее изо всех своих сил.
А вот как он играл, качаясь на качелях. Усаживаясь на них, он ждал, чтобы я как следует раскачал его. После этого всякий раз, приближаясь ко мне, он пытается ухватить меня за волосы и затем осматривает руки, проверяя, не осталось ли в них нескольких моих волосков. А ведь моя шевелюра и без того была не так уж пышна. Плут блаженствовал, если к тому же ему удавалось стукнуть меня по голове или плечу. Когда качели, раскачавшись как следует, поднимались почти до настенной полки, он хлопал по ней ладонью или пытался, схватив одного из братцев, стащить его вниз.
Мы давно отучили их от скверной привычки таскать кошку за хвост или пытаться укусить собаку, чтобы потом мгновенно убежать. Но до сих пор Томас, несмотря на все наши запреты, постоянно вырывается во время вечернего туалета из рук Хильды, с грохотом влетает в мой рабочий кабинет и, быстро обегая его, вышвыривает ловким и энергичным движением половину книг с нижней полки. Если при этом его никак не удается выставить, то мы с Хильдой попросту выходим в коридор, намереваясь плотно закрыть за собой дверь. И в тот же миг наш маленький храбрец превращается в трусишку, который, жалобно крича, бежит за нами, стремясь выскочить из кабинета раньше нас.
Гориллы даже теперь, когда каждая из них весит всего тридцать-сорок килограммов, обладают твердыми как сталь мускулами и необычайной силой. Стоит только не закрыть дверь как следует, как Томас прислоняется к ней спиной, берется двумя руками за решетку и попросту снимает дверь с петель. Успокаивает лишь то, что с годами, по мере того как растут его силы, он становится все более добродушным, дружелюбным и сердечным. Но нам приходится очень считаться с ревностью наших приемышей. Например, Карло, если Хильда играет с Томасом и Рафики, злится, ругается, пытается укусить. В свою очередь Томас из одного лишь желания подразнить Рафики начинает его колотить. Тот выходит из себя, впадает в ярость, а Томасу только того и надо, и он расплывается в улыбке. Наконец Рафики успокаивается, но его мучитель тут же наносит ему новый удар. Никогда нельзя угадать, что у Томаса на уме, так как, уже задумав какую-нибудь шалость, он сохраняет на своем лице совершенно серьезное выражение.
