Марк не дал ему закончить фразу: он просунул под стекло паспорт и студенческий билет Элизабет.
— Она живет в университетском городке. Это настоящий лабиринт.
— А что с ней случилось? — спросил служащий уже более дружелюбно.
— Бедро. Сломала бедро. В волейбол играла.
Служащий недоверчиво покачал головой, рассматривая документы. За Марком выстраивалась очередь. Азиат посмотрел на него:
— Кое-что в этой истории мне не ясно. Вы хотите получать корреспонденцию, приходящую на имя этой девушки. Ладно. Но почему не по своему адресу?
Марк предвидел такой поворот дела. Он пригнулся к стеклу и красноречивым жестом положил перед собеседником свою левую руку. На безымянном пальце красовалось обручальное кольцо. Этим трюком он уже пользовался раньше, во времена «взломов», чтобы внушить доверие.
— На мой адрес — это слишком сложно.
— Сложно?
Марк трижды постучал по стеклу своим кольцом. Собеседник опустил глаза, кажется, он понял.
— Ну, мы договорились?
Служащий заполнил графы бланка, предназначенные для персонала.
— С вас девятнадцать евро.
Марк заплатил, чувствуя, как по спине течет холодный пот. Отдавая ему кучу квитанций, служащий сказал:
— Когда будете приходить за письмами, обязательно имейте при себе эти документы. Нет паспорта — нет письма. Ясно? И подходите ко мне: я отвечаю за корреспонденцию «до востребования».
Потом он подмигнул ему, как сообщник. Выйдя на улицу, Марк должен был бы испытывать радость. Но в глубине души его терзала тревога. Он в смятении ждал развития событий.
Начиная с первого марта он ежедневно приходил на почту.
Это была полная глупость; письмо из Парижа в Малайзию идет минимум десять дней. Потом администрация исправительного учреждения собирает письма для раздачи заключенным. Потом, в случае, если Жак Реверди решит ответить на письмо, надо отсчитать еще дней десять — пятнадцать, пока ответ доберется до Парижа. Иными словами, на все про все уйдет более трех недель при самом оптимистичном раскладе. А он отправил письмо двадцатого февраля.
И тем не менее каждое утро какая-то магическая сила влекла его на улицу Ипполит-Леба. Почтовый служащий (вьетнамец по имени Ален) уже привык к его посещениям и расслабился. Он даже позволял себе кое-какие шутки. «Здравствуйте, мадемуазель!» — кричал он при виде Марка. Или же произносил из-за своего стекла тоном строгого полицейского: «Ваши документики!»
Его шуточки не смешили.
Дни шли, а ответ все не приходил.
На работе Марк без особого рвения занимался повседневными делами. Он освещал различные происшествия, описывал других ярких злодеев: душителя из Па-де-Кале, насильника на «ситроене»…
