Преображение мира | страница 3
— Почему бы тебе не рассказать, в чем дело, Дик? — Она поднялась с пола и лукаво посмотрела на него. — Или сначала приготовить тебе выпить?
Он покачал головой, но, взглянув в доверчивое лицо жены, едва не передумал, зная, какую неожиданность сейчас вывалит ей на голову.
— Спасибо, не надо. Давай присядем где-нибудь в комнате, хорошо?
Кивнув, Хейзл последовала за ним в гостиную, где Дик немедленно уселся на один из огромных диванов болотно-зеленоватого цвета. Хейзл устроилась на дальнем конце того же дивана и ободряюще улыбнулась, понимая, что ее обычно спокойный и уравновешенный муж сегодня чем-то раздражен. Хотя, если задуматься, это настроение не покидало его последние несколько недель. И каждый раз, когда она спрашивала, все ли в порядке, Дик лишь нетерпеливо мотал головой.
— Так что тебя беспокоит, дорогой?
Он помедлил, подбирая слова, поскольку предвидел реакцию жены на то, что он собирался сообщить.
— Радость моя…
— Ох, ради Бога, Дик, не мямли!
Хейзл была единственной женщиной в мире, которой Дик Треверс позволял разговаривать с собой подобным образом.
— Может, настало время подумать о переезде…
Вот это Хейзл ожидала услышать меньше всего. Она бы не столь удивилась, если бы Дик сказал, что хочет организовать пешую прогулку для всей семьи по Аравийской пустыне.
— О переезде? — испуганно переспросила Хейзл.
Она начали семейную жизнь в этой квартире, вырастили в ее стенах троицу веселых здоровых детей и продолжали жить здесь дружно и счастливо, несмотря на сомнения и мрачные прогнозы тех, кто знал супругов Треверс как облупленных.
Дик кивнул.
— Именно. Ведь это не такое уж бредовое предложение, радость моя? Многие и года не могут усидеть на месте! Напряги извилины и поразмысли об этом.
Хейзл с унынием подумала, что напрячь извилины для нее почти невыполнимая задача. За десять лет после рождения тройняшек мозги у нее буквально размягчились. И если в школе она могла складывать в уме целые столбцы цифр, то теперь, когда к чаю собирались друзья и подруги детей, она порой считала на пальцах, сколько понадобится чашек и приборов! Она с головой ушла в материнские обязанности, ухитряясь помнить о двадцати вещах одновременно, но терялась, сталкиваясь с необходимостью логически осмыслить проблему. Вот и сейчас растерялась.
Эта квартира была ее гнездом и прибежищем; она жила в ней, сколько помнила себя — задолго до того, как вышла замуж за Дика. И здесь они были счастливы. Меньше всего на свете Хейзл хотелось покидать насиженное место, и поэтому она твердо сказала: