За первым предприятием последовали другие, Дик проявлял интерес к самым разным областям. Бизнесмены, дела которых дышали на ладан, видя, как он преуспевает, обращались к нему за советом, и он помогал им обрести преуспеяние. Короче, Дик Треверс научился чеканить деньги.
Дик всегда пользовался консультациями самых лучших специалистов и довольно рано обзавелся внушительным портфелем акций и инвестиций, которого вполне хватило бы, чтобы больше ни о чем не беспокоиться.
Да, Дик работал много — и даже чрезмерно много — и сейчас ему захотелось расслабиться…
Заниматься с Хейзл любовью стало для него не только радостью, но и необходимостью. Страсть, которую он питал к ней, буквально ошеломляла его, ибо он никогда не верил, что может испытывать к женщине нечто подобное. Но увлечение поглотило его с головой. Он должен обладать этим прекрасным нежным созданием — и на первых порах в нем говорил скорее инстинкт собственника, чем жажда наслаждения. Дик испытывал примитивное желание называть ее своей: чтобы все видели его тавро. И не будь ему всего двадцать три года и не относись он к браку с циничной подозрительностью, зиждущейся на предательстве отца, он бы незамедлительно женился на Хейзл…
В конце концов настал момент, которого Хейзл страшилась, но и оттягивать который больше не могла: ей пришлось признаться Дику не только в том, что ей всего семнадцать лет, но и в том, что она беременна…
— Дорогая?
Растерявшись от столь стремительного возвращения в настоящее, Хейзл подняла взгляд и увидела, что Дик протягивает ей чашку чая, исходящую паром.
— У тебя был такой вид, словно ты за много миль отсюда, — заметил он, передав ей чашку и усаживаясь на подоконник.
Дик вытянул длинные ноги, обтянутые джинсами. Штанины так выцвели, что казались почти белыми. В проеме окна, не затянутого шторами, уже сгустилась темнота. Сквозь голые ветви деревьев, окаймлявших площадь, ослепительно сияли уличные фонари. В молочной пелене облаков едва просвечивал серебристый диск Луны.
При всем старании Хейзл не могла себе представить иной вид из окна, чем этот, который она знала и любила с детства. И она попыталась подавить охватившую ее дрожь.
— Где девочки? — спросила она.
— Наслаждаются соком с печеньем и смотрят детскую передачу. Я объяснил им, что нам надо поговорить, и попросил какое-то время не беспокоить нас.
— Понимаю. — У нее был на удивление бесцветный голос, напрочь лишенный привычной живости.
Дик посмотрел на жену из-под опущенных ресниц и заботливо посоветовал:
