В огромном зеркале он увидел свое отражение и невольно поморщился: «Надо бы сходить за очками…» Потом крикнул:
– Мать! Мать, ты где?
Кричать было бессмысленно, потому что спрятаться здесь негде. Разве что за полупрозрачной занавеской, отделяющей нишу с овальной ванной от биде и душевой кабины. Но жены там не было, это Сид уже понял.
Он с завистью огляделся. Повсюду огромные зеркала, потолок тоже зеркальный, с лампочками в форме лилий. А ванная-то из цельного камня, и не мрамор, а, похоже, оникс. Безумных денег стоит. Эх, ему бы так устроиться! Грушин-то не промах! У Прасковьи таких денег нет. Ванная комната в ее доме одна, сортиров, правда, парочка, но все не так, как у Грушиных. Не с размахом! И прислуги нет. Что Кира? Кира – печатная машинка. Приложение к Матери. Почти бесплатное. Нет, какая же дрянь! Наркоманка чертова!
Сид невольно сжал кулаки. Потом вздохнул еще раз с откровенным сожалением, что не может себе такого позволить, и вышел в холл. Там он задержался. Где же она? Ему надо срочно переговорить с женой!
– Эй, мать! – вновь негромко позвал Сид. Кричать отчего-то не хотелось.
И тут он заметил, что дверь в спальню Грушина приоткрыта. Это его насторожило. Что у них тут, дом свиданий? Или мать тоже колется? Чего только не узнаешь! Сид решительно толкнулся в спальню хозяина.
Прасковья Федоровна, стоящая перед зеркальным шкафом, от неожиданности вскрикнула. Потом облегченно перевела дух:
– Господи, Сид! Это всего лишь ты…
– Мать, ты чего здесь? – Сид нагнул голову, словно бык, увидевший красную тряпку. Его маленькие глазки налились кровью. – Зачем пришла?
– Да так. Просто… Даня сейчас с Ингой. Я подумала: здесь нет никого. Зайду.
– Зачем? – подозрительно спросил Сид.
– Так. Интересно. Знаешь, Даня, он такой… Необычный, одним словом. И… В общем, красивый мужчина!
– Сволочь он, – мрачно заметил Сид.
– Мне хотелось узнать: как он живет? Чем? Ты посмотри вокруг! – Она повернулась к стене и принялась разглядывать черно-белые фотографии. – Я ни разу не была у него в спальне… Это же так… Романтично! Да! Романтично! Грушин, оказывается, поклоняется мертвым!
– Я всегда говорил, что он псих, – все так же мрачно сказал Сид.
– Я видела у него в кабинете столик для раскладывания пасьянсов. А здесь… Это ! – она взглядом указала на стену. – Он необыкновенный, загадочный человек! Мне надо это написать…
– Написать? – вспомнил вдруг Сид. И его глаза опять налились кровью. Он пошел на Прасковью Федоровну мощной грудью, сжимая кулаки.
