— Отец не заполнил ни одной налоговой декларации. У нас даже не было адреса или почтового номера Что касается властей графства или федеральных чиновников, то для них мы просто не существовали. Отец именно этого и хотел.
Рейн подумал, что отец Тамары был мудрым человеком, но ничего не сказал, боясь, что она с ним не согласится.
— Кэти твоя единственная сестра? — спросил Рейн и нахмурился, увидев, как по лицу Тамары пробежала тень.
— Долгие годы я была единственным ребенком в семье, — сказала она, улыбнувшись. — Мой мир вращался вокруг родителей и домашних животных. Когда родилась Кэти, я решила, что умерла и воскресла на небесах. Она была прелестной, очаровательной крошкой. Куклы меня уже не интересовали, поэтому все свое внимание я переключила на нее. Папа шутил, что я вконец измучаю сестренку, если не перестану ее тискать.
— А Кэти помнит родителей?
— Нет, — ответила Тамара, снова погрустнев. — Она что-то помнит о нашем путешествии в Техас, но о жизни в горах ее память ничего не сохранила. — Тамара благодарила Бога за то, что у Кэти не осталось воспоминаний, которые преследовали бы сестренку так же, как и ее саму.
— Несмотря на то что вы жили так изолированно и ты росла в такой архаичной обстановке, твое воспитание вполне на уровне, — осмелился заметить Рейн, продолжая искать причину ее страхов.
Тамара сжала ладонями его руку и закрыла глаза, думая о прошлом. Нынешнее пребывание в горах воскресило чувства, о которых она, казалось, забыла. Тамара удивилась, вдруг осознав, что не утратила и приятные воспоминания.
Отец был высоким мужчиной атлетического телосложения. Он таскал ее на своих широких плечах, учил плавать, ловить рыбу и даже лазать по веревке. Часто он подхватывал маму на руки и носил по двору. Мама много смеялась. Тамара не помнила, чтобы родители хоть раз повысили голос друг на друга.
Открыв глаза, Тамара улыбнулась Рейну.
— Ты прав. Нас любили и пестовали, как это происходит в любой нормальной семье. Меня учили, как надо трудиться и играть, учили отвечать за свои поступки.
— Но? — Рейн придвинулся поближе к Тамаре.
— Но были и плохие времена.
— Настолько плохие, что о них даже трудно говорить? — мягко спросил Рейн.
Яркое солнце, ленивый теплый день и присутствие Рейна под боком — все это успокаивало Тамару.
— Мои родители были здоровыми людьми. Они любили друг друга и не признавали контроля за рождаемостью. У мамы было два выкидыша до моего рождения, пять — между мною и Кэти и два — после Кэти. С каждым разом она становилась слабее, болезненнее, но ей не приходило в голову спуститься с гор и обратиться к врачу. Мама хотела подарить отцу сына.
