Опыты по эстетике классических эпох | страница 4
Между тем Посейдон и Аполлон стояли друг против друга, не вступая в единоборство, но, обменявшись речами, расходятся. Вот что сказал Аполлон, кажется, из всех богов самый близкий к людям:
Умерщвлением Гектора, погребением Патрокла затихает гнев Ахиллеса, и тут в ночи у него в палатке тайно, не без помощи богов, является старец Приам, пришедший за телом Гектора с выкупом. Между Ахиллесом и Приамом происходит знаменательный диалог, когда устанавливается взаимопонимание и сочувствие между врагами - под спудом горестных событий и неминуемых новых бедствий.
Пятьдесят сыновей было у Приама, девятнадцать братьев от одной матери Гекубы, все погибли, один остался...
На этой трагической ноте и завершается «Илиада», с последнею строкою:
Падение и разорение Трои - за кадром. Продолжение еще было возможно и естественно у аэдов и рапсодов, распевающих или декламирующих сказания из Троянского цикла. Гомер воспроизвел эпизоды войны как трагический поэт, но не в театре, а на вселенской сцене бытия, вот почему участие богов в делах смертных столь естественно, хотя нередко вызывает досаду. Перед нами море и небо Эллады, все поэтическое пространство мировосприятия, миросозерцания греков с их героями и богами, блещущих, если не мудростью, то красотой. Это уже не мифология, в которой всегда, у всех народов, много ужасного, а поэзия, солнце Гомера.
В «Илиаде», несмотря на присутствие в ней богов, нет ничего религиозного; скорее довлеет чисто светское отношение к богам, какое установилось было ненадолго в эпоху Возрождения. А ведь древние были глубоко верующие люди. И таков Гесиод.