— Мне трудно одному. — Голос Джефа звучал ровно и безжизненно. — Остались умелые работники, огромный накопленный опыт, наш бизнес по-прежнему очень перспективен. Но мне недостает Гордона, его острого ума, умения быстро принимать решения. Все напоминает мне о нем, ведь это было наше общее детище.
— Да. Да, я понимаю тебя.
Друзья были очень близки — ближе, чем братья. Это не значит, что они никогда не ссорились, наоборот, порой сцеплялись, как кошка с собакой. Но по большому счету всегда действовали заодно. Они были безгранично преданы друг другу, и нередко от этой преданности страдали другие. И в первую очередь — она, Катрин.
Официант принес коктейли и меню. Катрин смотрела на отпечатанный листок невидящим взглядом. Ей впервые открылось, что скорбь Джефа так же глубока, как и ее собственная. Ему даже тяжелей. Ведь он был там, возле обрыва, — беспомощный свидетель гибели сперва Рона, а потом Гордона, когда тот пытался спасти ребенка. Ужасно стать очевидцем подобной трагедии. Слава богу, ее миновала чаша сия.
Катрин справилась с подступившими слезами. Да, ее ребенок погиб, и уже ничего не поправишь. Но пусть отчаяние останется в прошлом. Хватит с нее скорби, она и так уже едва не поставила крест на собственной жизни. Однако больше не позволит себе потерять уверенность в своих силах.
Катрин остановила выбор на салате и лососе, запеченном со специями, и отложила меню.
Джеф внимательно следил за ее лицом. Ничего, дорогой, ты на моем лице не прочтешь. Я научилась скрывать свои мысли. Испугался вести дела без Гордона — твои проблемы. И мнения моего не прочтешь по глазам. Хотя бы потому, что нет у меня мнения о том, как тебе поступать, как жить. Впрочем, не дадим иссякнуть беседе. Мы же нечто вроде «двоюродных» друзей. Пока есть силы на вежливость в общении, постараемся быть вежливыми.
Она подняла бровь, выказывая интерес к судьбе собеседника.
— И что же ты собираешься теперь делать?
Он вздохнул.
— Еще полгода поработаю в компании, чтобы помочь людям приспособиться к переменам. После этого по условиям договора я не должен заниматься подобной работой три года.
— Три года — довольно большой срок. Чем ты их заполнишь?
— У меня есть на этот счет кое-какие идеи.
— Какие же?
Он посмотрел на нее выжидающе, будто они способны понимать друг друга без слов.
— А ты не догадываешься?
— Вот уж нет.
Ответ был произнесен намеренно беззаботным тоном.
— Ну что ж, тогда все несколько сложнее, чем предполагалось.
