Чистилище | страница 36

Сейчас, жарким летним днем 1805 года, когда мой экипаж гремит по заросшим лесом холмам Северной Италии, я в который раз задаюсь вопросом: верно ли я поступил, решившись последовать этому странному зову? На плохой, состоящей из сплошных ям дороге экипаж беспрестанно раскачивает из стороны в сторону, как опавший лист на порывистом осеннем ветру. Я уже давно не пытаюсь удержаться руками, чтобы уберечь себя от ударов. Несмотря на это, мне удалось избежать слишком сильных ударов, уготованных мне безжалостной тряской. На протяжении этого ужасного путешествия у меня развилась странная привычка: во время движения экипажа мои конечности и мускулы переносят верхнюю часть моего тела в наиболее удобное положение. Я чувствую себя почти подобно моряку на качающейся палубе, в крови которого – привычка приспосабливать положение своего тела под ритм волн. Но, в отличие от моряка, мои внутренние органы не привыкли к такому интенсивному воздействию. В течение нескольких часов я боролся с тошнотой; от полуденной жары у меня на лбу выступали крупные капли пота, и мой некогда белоснежный платок так пропитался потом, что стал похож на серую тряпку. Высунувшись в открытое окно, я негодующе крикнул Пеппо, чтобы он соизволил ехать помедленнее да присмотрел подходящее место для полуденного привала. Итальянец с впалыми щеками озадаченно взглянул на меня с козел, потом помотал головой. Это движение казалось еще более энергичным, оттого что экипаж бросало из стороны в сторону. Он отверг мою просьбу, горячо вымолвив одно-единственное слово:

– Banditi!

Этого еще не хватало! Мы ехали по местности, в которой орудуют разбойники. Было ли так на самом деле или Пеппо больше из страха высказывал свои опасения, это не имело сейчас значения, поскольку мой кучер, похоже, вовсе не собирался делать привал в ближайшее время или чуть медленнее гнать двух выносливых лошадей. И я даже не мог обижаться на него за это. В этой непроходимой местности разбойники имели прекрасную возможность для засад, а глухие дороги, казалось, были созданы для того, чтобы нападать на путников. Войны последних лет, которые вел в Европе новоиспеченный французский император, выбрасывали в эту местность все больше обломков человеческих судеб: дезертиры и калеки, мародеры и убийцы, вдовы и сироты оставались здесь после марша громадных армий и несли беды и несчастья туда, где уже давно затихла канонада.