Лаваньино пожал плечами.
– Вы задаете слишком много вопросов, комиссар. Я помню лишь, что оба ушли по собственной воле. Священники тоже ведь люди, и каждому человеку иногда нужно менять род деятельности. Доттесио и Карлини пожелали возглавить общины и предпочли работать с людьми, а не с книгами, папками и бумажной пылью. – Он задержал взгляд на шкафах во всю стену, забитых папками.
– Я очень хорошо понимаю это, – заговорил до сих пор молчавший Александр, – но разве не странно, что они оставили службу в Ватикане практически одновременно? Выглядит так, будто они бежали от чего-то.
– Вероятно, они бежали от монотонности своей повседневной работы, – ответил кардинал. – Если мне не изменяет память, они даже дружили. Они часто говорили друг с другом, и, возможно, один просто последовал примеру другого и тоже сменил род деятельности. Сожалею, но по этому вопросу я не смогу дать вам точной информации. Священники, конечно, должны знать, что движет их подчиненными. Но, к сожалению, здесь, в Ватикане, зачастую эту христианскую обязанность затмевают огромное количество работы и ответственность.
– Ваше преосвященство, вы говорите честно и открыто. Несмотря на свою должность, – заметил Александр.
– Я ратовал за открытость и говорю то, что думаю. Поэтому, поверьте мне, я, как и вы, тоже искренне хочу, чтобы преступления были раскрыты. Если я могу быть чем-нибудь полезен, без стеснения обращайтесь ко мне. – Произнеся эти слова, он встал и пожал на прощание руки.
Когда посетители вышли в приемную, там по-прежнему сидела рыжеволосая незнакомка. Отложив в сторону «Оссерваторе Романо», она вскочила и обратилась к секретарю:
– Теперь я могу наконец поговорить с его преосвященством?
Секретарь внимательно посмотрел на нее сквозь толстые стекла очков, как на странное насекомое, которое только что обнаружил, и ответил:
– Кардинал-префект Лаваньино примет вас, как только у него появится свободное время.
– Но для этих мужчин он тут же нашел время! – сказала она, повернувшись к Александру и его спутникам.
– Эти мужчины пришли в сопровождении личного секретаря его святейшества, – поставил ее на место священник в очках.
Женщина хорошо говорила по-итальянски, но Александр уловил в ее речи легкий немецкий акцент. Это вполне соответствовало тому, что у нее в руках был немецкий номер «Обсерваторе», который она скорее нервно, чем заинтересованно листала до этого. Недолго думая, он подошел к ней и заговорил по-немецки:
