— Я пойду и сейчас же принесу деньги, — сказала она, решительно вставая.
Но Марио сделал ленивый жест рукой, прося ее сесть. Он взял еще один персик.
— Вы успеете сделать это… до моего ухода, — сказал он.
— Хорошо, если вы настаиваете, — ответила Белла, опускаясь на краешек кресла.
Это было не в ее характере — повиноваться по первому знаку, но она вдруг представила, что если пойдет за сумочкой, то придется перешагнуть через его вытянутые ноги. Возможно, он уберет их, а если нет?
— Я верну вам долг перед тем, как вы уйдете. — Она молилась, чтобы это произошло как можно скорее.
В наступившей тишине Марио продолжал разглядывать ее. Чем больше он узнавал эту девушку, тем загадочнее казалась она. И уж, конечно, ничего общего с теми, с кем он встречался раньше.
— А вы независимая. — В его тоне был легкий вызов. — Вас этому научили в Канзасе?
— Ничего удивительного, — пожала плечами Белла, — человек должен быть независимым.
Похоже, он опять смеется над ней, подумала она. Порядочность, которую родители старались привить ей с детства, достоинство И независимость, которые она упорно отстаивает, вызывают у него скучающую мину. Люди его круга действуют по-другому. Идут по жизни, не обременяя себя принципами, и в конце концов выставляют ей подобных с приглянувшегося им места.
Она вскинула подбородок.
— Во мне воспитали уважение к людям, уважение к их правам, и я стараюсь следовать этому. — Взглянув ему в глаза, она удостоверилась, что он понимает ход ее мыслей. — Меня научили жить по средствам и платить долги.
— И что вы считаете своим долгом? — с интересом спросил Марио, вытирая руки носовым платком.
— Работу. Надо работать. И зарабатывать себе на жизнь собственным трудом.
Девушка умолкла, спохватившись, не зашла ли она слишком далеко? Ведь перед ней один из столпов аристократии, и, кроме всего прочего, ее учили не наносить незаслуженных обид.
Но Марио ни в коей мере не казался обиженным. Напротив, взяв очередной персик, он заявил:
— Весьма достойная жизненная философия.
— Возможно. И это то, во что я верю.
Могут ли они по-настоящему понять друг друга? — глядя в его синие глаза, соображала Белла. Два человека из двух разных миров?
Он снисходительно слушает ее, и на самом деле ему совершенно безразлично, что она думает о нем, что думают о нем люди, подобные ей. Что у него на уме и зачем все-таки он пришел?
Но, главное, она не понимает, почему он сидит и вовсе не собирается уходить! Сейчас это беспокоило ее больше всего.
