«Это будет стоить тебе жизни» — мысленно пообещал Конан.
Все собравшиеся в помещении выглядели предводителями различных племен, которые сегодня наводнили киммерийскую деревню. Тучный аквилонский генерал с неопрятными волосами и на удивление чистой броней буравил Корина взглядом маленьких поросячьих глаз. Другой, еще более массивный мужчина, явно верховодивший тяжелой конницей, щеголял в латах со связкой цепей. Вождь кушитов имел при себе тяжелую дубинку с шипами из металла и заостренной кости. Лицо еще одного воина украшали незнакомые вытатуированные символы, которые мальчик поклялся запомнить навсегда. Этот тип разглядывал Корина, как кот разглядывает полузадушенную мышь.
И над ними возвышался тот самый человек, который ранее проезжал сквозь ряды аквилонцев. В отличие от остальных, Корин не проявлял к его персоне ни малейших признаков страха. Конан улыбнулся, гордясь выдержкой отца, хотя в синих глазах подростка сквозило холодное презрение к другим.
Военачальник, положа руку на эфес ятагана, с видом принца прошелся вокруг Корина.
— Не считается позором преклонить колени перед Халар Зимом. Вот, например, все эти бойцы покинули свои земли, чтобы присягнуть на верность мне, — человек какое-то время изучал свои ногти, а потом взял в руки большой киммерийский меч. — И поступили они так, поскольку им известно, что однажды я стану Богом.
— Богом или нет, но когда-нибудь и ты падешь, — прищурившись, сказал кузнец.
Военачальник притворно закатил глаза, а затем взмахом руки подозвал кого-то из тени кузницы. Фигура в просторных монашеских одеждах поднесла ему маску, напоминавшую эмблему на щитах захватчиков, только без одного отсутствующего фрагмента. Костяная, оправленная в потускневшее золото и покрытая чешуйками маска, казалось, источала древнее зло. Конан смотрел на нее, одновременно с восторгом и отвращением.
Предводитель взглянул на маску и улыбнулся ее отражению в полированном лезвии меча.
— Ты, безусловно, знаешь, что это такое. Маска Ахерона! Не хватает лишь одной части. И она должна храниться здесь.
На лице Корина не дрогнул ни единый мускул, однако все же по малозаметным признакам его сын понял, что пришелец не солгал. Это открытие потрясло Конана, поскольку он никогда не слышал ни о самой маске, ни о связанной с нею тайной. Возможно, только воинам полагалось это знать, а ему отец просто еще не рассказал. Не успел. Других объяснений быть не может. Уж не о той ли «ответственности» говорил тогда Корин?
