Энни дала Келли Сомс время осушить слезы и преодолеть смущение после бурного выплеска эмоций.
— Простите, — наконец выговорила Келли. — Обычно я так себя не веду. Просто сильно расстроилась.
— Вы его хорошо знали?
Келли покраснела:
— Нет, толком не знала. Мы только… ну, короче, мы с ним разок перепихнулись, вот и все.
— И все же… — начала Энни, думая, что «перепихивание» — вещь довольно интимная, пусть даже и не имеет отношения к любви; и еще она подумала, что, выражаясь так, Келли пытается преуменьшить значение случившегося, чтобы не было так больно. Ведь если мужчина лежал рядом с тобой обнаженный, ласкал тебя, проникал в тебя, доставлял тебе удовольствие, а потом его нашли лежащим на полу с проломленной головой, тебя вряд ли сочтут неженкой, если ты прольешь по нему слезинку-другую. — Можете мне об этом рассказать?
— Только не говорите моему папе. Он мне голову оторвет. Обещаете?
— Келли, мне нужна информация об этом… о Нике. Если вы не были каким-то образом причастны к его убийству вам не о чем волноваться.
— Мне не надо будет идти в суд, ничего такого?
— Вряд ли в этом возникнет необходимость.
Келли помолчала.
— Особо-то ничего не было, — сообщила она наконец, взглянув на Энни. — Знаете, не то чтобы я все время этим занимаюсь. Я не шлюшка какая-нибудь.
— Никто этого не говорит.
— Папа скажет, если узнает.
— А ваша мать?
— Она умерла, когда мне было шестнадцать. Папа так и не женился больше. Она… они были не очень-то счастливы вместе.
— Мне очень жаль, — отозвалась Энни. — Я считаю, у нас не будет повода рассказать об этом вашему отцу.
— Тогда пообещайте мне…
Энни не собиралась ничего обещать. В сложившихся обстоятельствах она не видела причины разглашать секрет Келли и даже приложила бы все усилия, чтобы его сохранить, но ситуация могла измениться.
— Как это случилось? — спросила она вместо обещания.
— Я вам говорила, он был славный. Ну, короче, вел себя по-человечески. Есть такие, что смотрят на меня, как на какую-то грязную тряпку, потому что я всего-навсего барменша, но Ник был другой.
— Вы знали его фамилию?
— Нет, извините. Я его звала просто Ник, вот и все.
Ветер стонал, раскачивая машину. Келли обхватила себя руками. На ней было ненамного больше одежды, чем вчера вечером.
— Холодно? — спросила Энни. — Я включу нагреватель. — Она завела машину и включила обогрев. Окна скоро запотели. — Так получше. Продолжайте. Вы с ним заговорили в пабе.
— Нет. В том-то и дело. Там же вечно торчит мой папаша, понимаете? Он там был вчера вечером. Вот почему я… ну, короче, он на меня там вечно зыркает, как ястреб. Отец тоже думает, что барменша ничем не лучше потаскухи, вот и все. Слышали бы вы, как мы с ним собачились, когда я решила устроиться на эту работу.
