В гостиной Робби заныл, как прежде, стуча кулачком по башне картонных коробок. Терри глазела на него из-под полуприкрытых век. Перед тем как сесть, Кей отряхнула кресло.
— Терри, если я правильно понимаю, вы состоите на учёте в клинике «Беллчепел», где проходите курс лечения метадоном. Это так?
— Мм, — сонно протянула Терри.
— И каков результат, Терри?
Занеся авторучку, Кей выжидала, делая вид, будто результат не сидит перед ней в кресле.
— Вы регулярно являетесь в клинику, Терри?
— На той неделе. В пятницу была.
Робби молотил кулачками по коробкам.
— Можете мне сказать, какую дозу вам вводят?
— Сто писят кубиков, — отчеканила Терри.
Кей не удивило, что Терри знает свою дозу метадона лучше, чем возраст родной дочери.
— Мэтти здесь пишет, что за Робби и Кристал присматривает ваша мать; это по-прежнему так?
Робби всем своим маленьким тельцем бросился на башню коробок, которая опасно качнулась.
— Осторожно, Робби, — не выдержала Кей.
А Терри выдавила:
— Не трожь.
И Кей впервые уловила в её мертвенном голосе нечто похожее на тревогу.
Робби опять замолотил кулачками по коробкам: очевидно, ему нравился грохот.
— Терри, ваша мать по-прежнему сидит с Робби?
— Не мать, бабка.
— Бабка Робби?
— Да нет, моя. Она того… приболела.
Кей ещё раз посмотрела на Робби, держа наготове ручку. Дистрофией он не страдал; во-первых, это было видно невооружённым глазом, а во-вторых, она удерживала его, полуголого, когда вытирала ему попу. Он ходил в нестираной футболке, но волосы, как ни странно, пахли шампунем. На молочно-бледных детских руках и ногах синяков не было. Вот только этот разбухший, непросыхающий подгузник; а ребёнку, между прочим, три с половиной года.
— Ням-ням! — выкрикнул мальчик, напоследок бессмысленно стукнув по коробкам. — Ням-ням!
— Печенюшку возьми, — заплетающимся языком выговорила Терри, не двигаясь с места.
Робби теперь истошно вопил и ревел. Терри не сделала попытки встать с кресла. Продолжение беседы стало невозможным.
— Можно, я дам ему печенье? — перекричала его Кей.
— Угу.
Робби побежал впереди Кей на кухню, которая мало чем отличалась от санузла. В ней не было ничего, кроме холодильника, плиты и стиральной машины; всю столешницу занимала грязная посуда, здесь же стояла ещё одна полная пепельница, валялись магазинные пакеты и заплесневелые объедки. Подошвы туфель прилипали к линолеуму. Из мусорного ведра вываливались отбросы, придавленные сверху коробкой из-под пиццы.
— Десь, — сказал Робби, тыча пальчиком в навесную полку и не глядя на Кей. — Десь.
