— Тысячное дело, Ваня, гад буду! Уедешь — локти потом кусать станешь. И не пасет меня тут никто, я справлялся. Ну?
— Чего «ну»? Говори, Шканда.
— Сверкальца[13] имеются. Дорогие, мне не по чину. Помоги людям с Цунзерами столковаться, они тебе хороший лаж дадут.
«Демон» снова икнул, подумал и сказал:
— Щас ничего не скажу. Потому — херый я. Завтра решу, на трезвую голову. Боязно чего-то… но серсы нужны, пра-дело, нужны. Отвези меня в гостиничку, где клопов меньше миллиона, и к завтраку подходи, перетрем.
Утром маклак и налетчик встретились снова и пили только чай. Шканда рассказал, что имеются бриллианты в оправе и без, общей стоимостью двести тысяч рублей. Люди хотят получить за них сто тридцать, наличными и сразу, и готовы приехать показать товар. Лаж посредника их не интересует. Еще маклак добавил, что в России эти камни сбыть нельзя, поэтому цена такая низкая.
Красноумов выслушал, подумал и сказал, что хочет увидеть держателя сокровищ. Наковалкин тем же вечером привел отставного подпрапорщика, назвавшегося вымышленной фамилией. Благово торопил с выходом на главаря, поэтому «демон» заявил Ерославцеву:
— Я со шпанкой дел не веду. Зови маза, будем с ним торговаться. И не здесь, а в Питере.
— Тебе самому лучше бы нашего маза не знать, — степенно ответил бандит. — Дольше проживешь. Товар получишь от меня и деньги отдашь тоже мне.
— С тобой, дядя, только халамидники[14] будут договариваться, — ухмыльнулся Иван. — С братьями так не выгорит. Они меня спросят — я им что скажу? Что с шестеркой условился? Ярошенку своего я им в Варшаву на смотрины возил — только тогда по рукам ударили.
Стороны не пришли к соглашению, и Красноумов ушел из трактира. Он вернулся в столицу и, допуская, что за ним могут следить, вел себя очень осторожно. Действительно, с самого вокзала за губернским секретарем шел «хвост». В доме Фредерикса москвичи, видимо, купили коридорного — вещи «демона» были обысканы. Иван вел жизнь обычного мазурика и на связь с департаментом не выходил. Еще на дебаркадере он сумел незаметно сунуть рапорт в карман «носильщика» и теперь просто ждал. На третий день у подъезда его встретил Ерославцев.
— Вы по-прежнему требуете встречи с нашим главнокомандующим? — спросил подпрапорщик не здороваясь.
— Разумеется.
— Назовите время и место.
— Ну… скажем, в три пополудни в «Риме». Знаете? Апраксин переулок, против Суворинского театра. Хорошее место.
«Хорошее место» было известной в городе клоакой, где всегда толпился разный темный народ.
