Сверх того, парадигма Шумпетера не берёт в расчёт конкретные исторические процессы, в результате которых появились «реальные демократии». Предлагая отбросить то, что он понимает под «классической теорией» демократии, Шумпетер создаёт по-идиотски оптимистичную и полностью нереальную картину исторической последовательности, повлёкшей за собой установление демократии в горстке государств 3 . Эпическая природа процесса создания демократического порядка была волнующе описана Алексисом де Токвилем, как «неизбежная революция, продвигающаяся от столетия к столетию через любые препятствия и даже сейчас, несущаяся вперёд через руины, её самой созданные» 4 . Это утверждение, как и многие другие подобные утверждения авторов, принадлежащих к классической традиции, схватывает бурный и травматический момент, присутствующий в установление демократического порядка даже в наиболее развитых, плюралистических и толерантных обществах.
Жестокие коннотации исторического процесса образования политических демократий полностью испаряются в пустом формализме шумпетерианской традиции. Именно по этой причине её наследники, такие как Гильермо О’Доннел и Филиппе Шмиттер предупреждают в каноническом для «транзитологии» тексте, что:
«Одной из предпосылок такого способа понимания перехода (к демократии) является то, что политическую демократию возможно и удобно установить без насильственной мобилизации масс и впечатляющего разрыва с исторической последовательностью. Почти всегда существует опасность насилия, и очень часто начинаются протесты, забастовки и демонстрации, однако как только избирается «революционный путь» или насилие начинает повторятся с заметной периодичностью и распространятся, благоприятная перспектива политической демократии решительно низводится на нет» 5 .
Это утверждение является столь же сильным, сколь и неверным. Есть ли такая страна, в которой завоевание демократии произошло в соответствии с выше указанными условиями? Баррингтон Мур писал, что без Славной революции в Англии, Французской революции и Гражданской войны в США (то есть событий, каждое из которых, было достаточно насильственным и кровопролитным эпизодом истории), было бы чрезвычайно сложно представить саму возможность существования демократии в этих странах 6 . Возможно ли представить себе, что рабовладельческое общество на американском Юге или английская и французская аристократии инициируют демократические договорённости? Можно ли даже помыслить демократизацию в этих странах без радикального разрыва с прошлым? И если говорить об озабоченности наших авторов «насилием снизу», - как насчёт «насилия сверху», направленного против демократизации, систематически сопровождающееся репрессиями государства, массовыми казнями и пропажами без вести, за которые несут ответственность военизированные формирования или бригады смерти, совершение военных переворотов, не говоря уже о структурном насилии, встроенном в эти чрезвычайно несправедливые общества? Разве не пришло время спросить себя, кто является главным виновником насилия в Латинской Америке? Эксплуатируемые и угнетённые классы, забастовщики и демонстранты, или силы, желающие сохранить свои привилегии и богатство любой ценой?
